Это Эльза.
Которая при…
(шла, ехала, летела – все не то)
Смотрят Эльзу, вся простенькая какая-то, штаны широкие, стрижка под мальчика, курточка на пару размеров больше, прабабушка охает, бедного ребенка одеть не могут, Эльза кивает, ба, да это модно, это оверсайз, бабушка охает, я-то думала, там на каблучках все и в платьицах, каких свет не видывал, да что ж за мода, – бабушку осаждают, да вспомни, как сама клеши носила, халы накручивала, прабабушка говорила, ты в этом из дома только через мой труп выйдешь…
Смеются, вспоминают, кто что, и корсеты из китового уса, и зубы углем мазали, и всякое.
Спохватываются.
Смотрят на Эльзу, по-настоящему смотрят, Эльзе-то лет пятнадцать, не больше, как так вообще… Приглядываются, понимают, у Эльзы из груди торчит клинок, как клинок, почему клинок, что случилось-то…
– …а что случилось-то? – спрашивает прадедушка.
И все на него шикают, что ты, в самом-то деле. И прадедушка шикает, да ну вас, сами забыли, как вон прапрабабушка с пулей в сердце пришла, а прапрадедушка с пулей в голове, а тут какой-то кинжал, всего-то…
– Да кто ж тебя так, милая?
Эльза вздрагивает, как будто первый раз видит клинок.
– Э-э-э… а я не помню…
– Это как, тебя кто-то клинком в грудь, вот так, спереди, а ты не помнишь?
– Честно… не помню… как будто… как будто не было такого…
– Как не было?
Прабабушка присматривается, что-то не так с этой Эльзой, не так что-то, что-то…
– Вот те на!
– А Эльза-то, Эльза-то… из воска!
– Эльза… да как это?
– Я не виновата, – с вызовом говорит Эльза, – не виновата. Это не я…
– …а кто?
– Я не знаю, кто со мной такое сделал… Я живая была… настоящая…
И все хлопочут, никто не понимает, что случилось, как так вообще, трогают восковые руки, пытаются вытащить клинок, ну а как, с клинком-то некрасиво же, хотя вот прапратетушка с клинком в груди ходит, гордится…
– …так вонзили в тебя клинок?
– Не… не помню.
– Ну, если торчит, значит, вонзили… Зарыли тебя?
– Не… – Эльза мотает головой, – не помню…
– Зарыли, если ты здесь… в той земле за церковью… так-так-так… – прабабушка постукивает пальцами по столу, – ты мне скажи, были у тебя враги?
– Ой, ну, Лючия…
– И что она?
– Ну, такая дура…
– …ну что она тебе сделать-то хотела?
– Да ничего, просто дура…
– Ну а было такое, чтобы ты кому дорожку перешла? Парня там увела…
– Да нету у меня…
Пра-пра-пра хлопочут, да как нету, да как так, другие пра-пра осаживают, да не торопите, все впереди, тут же спохватываются, какое впереди, все уже…
– Погодите-погодите, может не все… – хмурится прабабушка, – ну а место чье-нибудь в институте?
– Да что институт, я курсы три-дэ графики прошла, и хватит…
Снова цокают языками, снова кто-то на кого-то шикает…
– Ну, вспоминай, вспоминай, – не унимается прабабушка, – может… злое кому что сделала?
Эльза краснеет, вспоминает, ну было злое, ну не насколько, чтобы прямо уж…
– …а было такое, чтобы что-то тебе принадлежало, а на это что-то другой кто позарился?
– Ну… трешку мне оставили…
– Это что, три-дэ какое-то?
– Не-е, это квартира трехкомнатная… А тетя тут на уши села, а-а-а, пусть она там поживет, пусть её сынок там поживет, а-а-а…
– А ты что?
– А послала всех… Почему-то за бабушкой я одна ухаживала, от них ни копейки… а тут налетели… стервятники…
Все хлопочут, думают, бабушку позвать, уж она-то про Эльзу скажет…
– Вот что… – кивает прабабушка, – я тебя окольной тропкой проведу…
– К-куда проведешь?
