– А… так в архиве лежит… я же его с собой не…
– …а с собой носить надо, завтра в архив сходите.
– Так воскресенье завтра.
– Ну, послезавтра.
– А послезавтра праздники начинаются на полмесяца.
– Ну… гхм… в будний день за документами сходите…
– …и нам тоже? – спросила Вранова-старшая.
– Да, и вам тоже, при себе иметь… Наведаетесь, документы заберете… Дети в доме есть?
Вранова-старшая побледнела до почти полной прозрачности:
– Э-э-э… так они же тоже… вы извините, мы свидетельства о смерти не успели…
– Но они точно мертвые? – такой-то звания такого-то недоверчиво посмотрел на подростка, прячущего за своей спиной Аняну.
– Да вы сами-то посмотрите, – захлопотала Ин, – да вы их потрогайте, вы поострите, как руки насквозь проходят, конечно, мертвые, мертвее некуда!
Кто-то какого-то звания отдернул руку, смущенно кивнул, ну да, да, вижу…
– А еще дети в доме есть?
– Да нет больше.
– Разрешите осмотреть дом?
Дом хотел потребовать ордер на обыск, но почувствовал, что не то время, и не то место, чтобы выпендриваться.
– Да… пожалуйста… чердак… книги… – дом сказал про книги, задумался, нет ли среди книг чего запрещенного, а то ведь сейчас то, что было разрешено еще вчера, может оказаться запрещено сегодня, может, уже вообще книги запретили, или чердаки, или дома, а дом не знает…
– …что в подвале?
– Так… картошку храним…
– …что-то не вижу я здесь никакой картошки…
– Так я же… бо… у… – хозяин задумался, как надо сказать, болел, или другое слово, почему-то не хочется говорить другое слово, ну пусть будет просто – «болел», а за свидетельством о смерти он обязательно сходит, можете даже не сомневаться…
– Ну что же… вы что-нибудь про пропавших девочек знаете?
– Девочек? – ахнула Вранова старшая.
– Ну да, трое уже пропали в поселке…
– Ничего себе… – Вранова старшая снова побледнела до прозрачности, – дети… вы… вы далеко не…
– Ну ма-а-ам, мы уже…
– …и все равно… далеко не… и на речку не бегайте, слышите?
– Ма-ам, да что там на речке случится-то?
– Ну… мало ли… – Вранова сама не могла объяснить, – что, у неё отложилось где-то глубоко в памяти, что на речку опасно, на речку плохо, хотя вроде никто никогда на памяти Врановой на этой речке не… и все-таки…
– Значит, ничего про пропавших не знаете? – спросил кто-то какого-то звания.
– Да сами волнуемся, – ответила Вранова, – наши-то дети вроде уже… и все-таи…
– Здесь распишитесь…
Все в доме засуетились, начали вспоминать, кто может расписываться, кто не может, наконец, вытащили Ни из ноубтука, выискали в доме хоть что-то пишущее, откуда-то из ниоткуда извлекли ручку, которой так и не разгадали столицу Хельсинки, после нескольких неудачных попыток ручка наконец вывела на бумаге неуклюжую подпись под словами, что дом осмотрен, ничего такого не обнаружено.
Дом решил не оставлять это дело просто так, – он развесил на всех столбах объявления, что «Прапала девачка», даже повесил объявление на заборах соседних домов – дома недовольно заворчали, один дом даже грозно зарычал и загавкал, но увидел, что написано в объявлении, и притих, даже завилял хвостом. Дом обошел маленький поселок… ну как маленький, Дом не знал, какие бывают еще поселки, ему не с чем было сравнивать. Он даже остановился возле маленькой уютной виллы, крыша которой была украшена серебряной снежинкой, и вежливо спросил, нельзя ли повесить на ней объявление.
– Да-да, конечно, – захлопотала крыша, – вот здесь, на доску объявлений, пожалуйста!
