После того случая я долго проклинала свою подлость. Парень вовсе не был виноват в том, что какой-то наглый пузырь стащил мои деньги!
«Тварь! Тварь! Какая же я тварь!» – ругала я себя.
Об этом случае я никому не рассказала и продолжила обсчитывать покупателей. Но не всех и почти незаметно.
Были среди них довольно милые и приятные люди, которые своим добрым отношением поднимали настроение. Например, Галина. Женщина за сорок, маленькая, худенькая, светловолосая, с добрым взглядом и милой улыбкой.
Мне очень нравилось слушать ее рассказы о семье, о близких ей людях. Еще Галина частенько дарила мне всякие маленькие сувенирчики и открытки. Именно она посоветовала мне покупать хороший чай.
– Лучше разориться и купить пачку хорошего чая, чем пить всякую бурду и засорять свой организм, – сказала Галина.
Последовав ее совету, я стала баловать себя недешевым, по моим меркам, чаем. Попробовала и черный, и зеленый, и белый. Особенно понравился зеленый с жасмином и черный с бергамотом.
Была у меня еще одна любимая покупательница. Молодая женщина лет тридцати, брюнетка с очень яркой внешностью, выразительными чертами лица и изящными руками. Она обычно покупала что-нибудь из серебра. Я смотрела на нее с восхищением и… жалостью: она была в инвалидной коляске.
Но как-то вечером, выходя с работы, я увидела ее рядом с рынком в обществе женщин и мужчин в инвалидных колясках. Их было не меньше десяти человек. Они что-то бурно обсуждали и выглядели вполне счастливыми. После этого я успокоилась: значит, женщина не одинока, и у нее полно друзей.
Запомнился мне еще один человек, который чаще всего покупал у меня церковные благовония. Это был высокий упитанный мужчина лет тридцати пяти с пухлыми щеками, как у младенца, небесно-голубыми глазами и густой рыжей шевелюрой. Особое очарование ему придавали ямочки на щеках, так как с его губ никогда не сходила улыбка, и аккуратно подстриженные усы и бородка, такие же рыжие, как волосы. Мне всегда казалось, что он очень счастливый человек – столько солнечного света он излучал. Мои губы невольно расплывались в улыбке, когда я с ним говорила.
Мужчина смешил меня и других покупателей своими историями, отчего сам получал небывалое удовольствие. Особенно мне нравились рассказы о его соседях, которые любили погулять и пошуметь в ночное время.
– Однажды они, как обычно, веселились до самого утра, – рассказывал он. – Музыка гремела на весь подъезд. Я тоже решил немного позабавиться. Моя жена с детьми уехала в деревню на выходные. Я встал рано утром, где-то часов в пять. Подтащил музыкальный центр поближе к той стене, за которой живут эти соседи, и включил церковные песнопения. Они тут же начали барабанить в стену и требовать, чтобы я ее вырубил. А я взял и прибавил громкость! Представляю, что с ними было, ведь они только-только улеглись спать. Зато я повеселился от души. Еще и подпевал во все горло!
Он был очень доволен, когда я долго смеялась над его рассказом.
А еще среди покупательниц была забавная старушка лет семидесяти пяти, одетая в очень старые, потрепанные и изъеденные молью вещи. Пахло от нее далеко не церковными благовониями, а нос у меня всегда отличался особой чувствительностью. Она могла часами рассказывать о своей семье, о том, как невестка, жена сына, и внуки издеваются над ней, пытаясь свести ее в могилу. В ее рассказах было столько мистики и колдовства, что я слушала ее, открыв рот. Я всегда любила подобные истории, от которых мурашки бегали по телу.
