– Но абло. Ё эстудио эспаньол.
– Байламос?
– Си!3
И тут началось. Я танцевала до этого бачату раза два. В России. Мне казалось, что в городе, где я живу, в Красноярске, на это танцевальное направление записываются только мужчины, которые больше нигде не могут женщину потрогать, но тут… Мадрэ миа4. Руки умелые, каждая мышца его тела излучает ритм, рядом с этим гепардом я ощущаю себя бревном. Его колени обнимают мои, но это не неприятно, потому что чувствуешь: это у него в крови, так надо, всё идет правильно. Закрываешь глаза и понимаешь, что попал в «Грязные танцы 2» случайно, только не ты приехал на Кубу, а Куба сюда.
Все вокруг танцуют, и ты не думаешь ни о чём, и вот ваши бедра уже приросли друг к другу, вы двигаетесь, как одно целое, порождение музыки. Чувствуешь его дыхание на своем плече, опускаешь руку, он кладет свою ладонь на твой живот и показывает волнообразные движения тазом, и это почему-то так естественно для меня, такой недотроги. Через минуту я очнулась:
– Но кьеро. Байламос, онли байламос.5
Я так и не выучила испанский. Точнее, выучила, насколько смогла сама, но приехала в Каталонию, тут – каталанский… Поэтому моя речь с иностранцами – ужасающий микс из английского, испанского и «крокодила». Но музыка вновь уводит, и мне уже нравится его ароматное тело, так крепко прильнувшее к моему. Бачата закончилась.
– Грасьяс!6
Он не уходит, он хочет угостить меня коктейлем. Он хочет ангажировать следующий танец. Да-да, только мне нужно припудрить носик – я в дамскую комнату, на минуточку.
– Хэлло! – возле заветной двери меня остановил оклик.
– Хэлло, хау ду ю ду?
– Муй гуаппа!
– Грасьяс.
– Вонт зе шот?
– Но, но, сенкью!7
Не пью уже больше года. Нет, я никогда не пила в принципе, просто по праздникам могла пропустить коньячку или шампанского, да, чего было, то и пропускала. И вдруг поняла, что мне это не доставляет ни удовольствия, ни расслабления. Зачем? А ещё вычитала, или кто-то сказал, что спирт – единственное, что попадает в стерильную матку и может поразить яйцеклетки, поэтому у здоровых женщин иногда рождаются больные дети. Не знаю, насколько это правда, но мне почему-то втемяшилось в голову.
Микки уже исчез. Через пять минут появился не латинец, а англичанин. С тремя шотами кровавого цвета. Я взяла и отвернулась, чтобы он не видел, что не пью, но Микки ждал стопку обратно и не понимал, чего я кручусь. Люси закивала, типа: «Пей, ты чего!» Я как раз простыла, ладно, это будет лекарство. Жгучая сладость продрала горло. Музыка стала веселее, мои движения – плавнее. Микки исчез.
Через минуту я наткнулась на его глаза в другом конце зала, он отвел их, будто не пялился только что неотрывно. Почему мужчины так делают? Как хотите, молодой человек. Тут напротив меня уже полчаса танцуют такие ровные зубы. И их владелец, ростом под два метра, весьма красив. Наверное, француз: легкая небритость, глубокие голубые глаза, тонкий аромат. Да, ладно, я в них не разбираюсь, просто тут много французов. Им до нашего моря сорок километров езды.
– Франсес?
– Но. Русо.
– Русо?8 – и счастья в глазах столько, словно я – Дед Мороз.
Русо здесь любят, в магазинах скидки делают, просят сфотаться. Коктейлями бесплатно поют. Русо в Испании – хорошо.
Микки остолбенело воткнул свой взгляд в мои зрачки. Парень, ну а что ты хотел? Я на дискотеку пришла, а не в монастырь. Иди, работай. Вообще-то он работал в ресторане, не знаю, чего тут забыл. Видимо, подменяет кого-то или нахватал работы…
