– Комо се яма? – француз вернул меня в танец.
– Карина! И ту?
– Бруно!9
Мы пытались выяснить информацию друг о друге и хохотали над общим дурным английским. Танцевали все песни, быстрые, испанские, вдвоем, за руки, обнявшись. Я знала, чувствовала, что он безопасен, что можно этой ночью танцевать сколько угодно, он даже не поцелует. А я так не люблю целоваться.
– Импосибле! – это он о нашей беседе.
– Си, си!10
Кем работаешь? С моим знанием языков, я поняла, что он перепродаёт землю, наверное, связан как-то с кадастровой системой.
– Бьютифул войс!11
Я знала единственную испанскую песню и подпевала. Микки косился с барной стойки, я обняла Бруно крепко, чтобы он не видел, куда смотрю, и показала глазами англичанину, что как бы ничего серьёзного, просто так вышло, просто танцуем. Чего-то он, такой весь опасный, стал нравиться мне сильнее, чем безопасный француз. Микки помотал головой, взмахнул ладонями, типа «всё понимаю, это ерунда».
Бруно не отлипал, я устала танцевать, друзья Люси разом исчезли, и она сидела одна.
– Ай шуд го. Май френд из элон.
– Ёр герлфренд?12
– А-ха-ха!
Ещё один танец, ладно. Микки, кажется, уже по-настоящему обиделся. Пришли друзья Бруно, началась веселая карусель. Марсель, Мишель… Забыла. Да-да, а-ха-ха, си, бали, муй бьен… Самое время свалить.
– Файв минутс, ок?
– Вэйт ю.13
Я схватила маленькую ручку и понеслась в спасительную дамскую комнату:
– Люси, пошли в туалет, я устала от него.
– Он очень красивый, надеюсь, испанец? Вы так много разговаривали!
– Француз, завтра сваливает в Тулузу.
– Тьфу-ты, блин. А лысый на меня смотрел?
– Косился на твою задницу, всё время!
– Правда? А как?
Люси семнадцать лет, мы живём в соседних комнатах, и смеёмся каждый вечер до боли, а потом наперегонки – в туалет. Так пресс и накачали.
– Твой Бруно – очень красивый, но мне кажется, ты сильно нравишься Микки…
Мы вышли из туалета и кого же встретили? Конечно, моего англичанина.
– Вонт шот?
– Но-но, грасьяс!14 – я схватилась за его плечо, словно не могла устоять от обаяния.
Он обнял меня… за плечи. Ба, серьезно? Почему не за талию? Потому что видел, как я убираю чужие руки, или сам боишься? Он что-то говорит, я смеюсь и только повторяю: «Си, си!»15
– Люси, что он сказал?
– Говорит, встретимся завтра или на следующей неделе?
– Йес, оф корс!16
Бруно машет гигантской лапой с танцпола. Невежливо тут стоять, я же обещала вернуться. И друзья моей малышки тоже пришли, так что она ускользнула в толпу. Ещё полчаса инвалидных попыток разговора, беспорядочного смеха и серьёзности глаза-в-глаза. Но я предусмотрительно оставляла озорной огонёк, сигналящий: «Нет-нет, дорогой, ничего не будет!» Так что я всё же ушла к Люси, оказавшейся снова в одиночестве от схлынувшей толпы испанцев. Только лысый пялился на её зад.
– Иди к своему французу, ты что, мне совсем не скучно, я, кстати, вас на видео снимала!
– Люси, я хочу с тобой!
Мы смеялись, танцевали, и вновь лезвия глаз Микки. Вновь друзья Люси и бачата с испанцем на этот раз, такая спокойная, не экстазная. Бруно ушёл пить, сидел грустный. Микки прошастал мимо раз шесть, каждый раз что-то говоря, но я…
– Кэри, пора домой, завтра вставать рано.
– Си, си!17
Микки исчез, а мы даже не попрощались…
– Я забыла сказать Салиме! – Люси вдруг вскрикнула, мы развернулись у выхода и поскакали, сломя голову, на танцпол, одетые, в самую гущу толпы.
И тут меня схватила горячая рука, не оборачиваясь я поняла, кто это.
