– Привет, малыш, – говорит, наклонившись к яйцу непозволительно близко.
– Так, отойди в сторону, – рявкает на него Франк.
Рон тут же отходит назад и закладывает руки, облаченные в тяжелые резиновые перчатки, за спину.
– Она все равно тебя не слышит, – успокаивает его Митчелл. – У нее нет переговорного устройства.
– Что с гормонами? – спрашивает Виктор.
– В норме, – говорит Кэтрин.
– Мышцы?
– В тонусе. Активность высокая.
– Это хорошо, – кивает Виктор. – Теперь ждем.
В тот же миг, будто по команде, продольная трещина в скорлупе расширяется от нового толчка. Внутренняя пленка рвется, и наружу показываются тонкие крошечные пальцы нежно-голубого цвета с мягкими белыми коготками.
Сердце екает в груди, и Виктор ближе наклоняется к новорожденному существу, отчаянно борющемуся за первый глоток воздуха с плотной скорлупой яйца. Малышке явно тяжело дается рождение, но она упорно продолжает биться внутри, и яйцо поддается. Трещина становится все шире и шире.
Наконец-то, первый кусок скорлупы с тихим треском отваливается и падает на дно инкубатора. Затем еще один и еще. Защитная пленка разрывается, и остатки яйца раскалываются на две половины. Его крошечная обитательница заваливается на спину и одним резким толчком сбрасывает с себя жесткий покров.
Окружившие ее люди замирают в ожидании, задерживают дыхание. Отсек фильтрации погружается в благоговейную тишину. За толстым прямоугольным стеклом, отделившим отсек от комнаты управления, толпится остальной персонал. В первых рядах Кэтрин.
– Боже… – тихо выдыхает она, и ее взволнованный голос отдается во всех наушниках сразу.
– Нет, – говорит Виктор, – это наша работа.
Он берется руками за шлем, отщелкивает крепления и снимает его с головы. Поток воздуха сразу врывается в легкие, и становится легче. Виктор стирает со лба выступившие капельки пота и смаргивает туман, проявившийся в глазах от волнения. Он не должен ничего упустить и внимательно следит за ее первыми действиями.
Чувствуя свет и поток воздуха, обитательница яйца неспешно возится, освобождаясь от остатков защитной пленки. Ее крохотная грудь мерно вздымается, большие глаза медленно распахиваются и сверкают прозрачной голубизной. Словно в них заключена частичка океана. Она обводит полным сознания взглядом собравшихся и останавливает его на Викторе. Будто бы знает, что это он, а никто-то другой, ее создатель.
Виктор наклоняется еще ближе. Губы сами растягиваются в улыбке, повинуясь невиданному доселе чувству. Она не такая, как другие. Она совершенна.
– Ну, здравствуй, – говорит он ей и видит, как ее пухлые детские губы улыбаются ему в ответ.
14 июля 2024 года. Время 03:35.
Научный комплекс «Прометей».
Первая лаборатория. Инкубатор.
– Она способна имитировать человеческие чувства, – замечает Митчелл и сдвигает брови, внимательно вглядываясь в прозрачно-голубые глаза образца.
«Совсем как у моей Элис», – проносится в его сознании короткая мысль.
– Рефлекс? Как у младенца? – спрашивает он, но на Викторе нет ни шлема, ни гарнитуры. Он не реагирует на вопрос, продолжает с благоговением наблюдать за действиями подопытного образца под номер Двадцать Шесть/Два.
Митч кладет руку на плечо товарища и слегка сжимает. Виктор кидает на него мимолетный взгляд, берет со стола гарнитуру и вставляет наушник в ухо.
– Рефлекс? – повторяет Митчелл вопрос.
– Нет, она понимает, что делает.
