Зато лично я кое-что еще могу. Например, дать тебе гарантию, что на время переговоров у тебя будет крыша, мягкая постель и доступ к свежему воздуху. Обещаю вкусный кофе, хорошее домашнее питание и кое-какие сладости, которых там ты точно не найдешь. Но главное, и самое приятное, что я точно могу исполнить или не запретить – это трофеи. Если ты решишь прийти на переговоры, получишь приятную мелочь, но если согласишься пойти дальше, то никто не сможет отобрать у тебя сувениры, которые только приглянутся твоей озорной душе.
Жаль, что не смог приехать сам. И дело не столько в здоровье, сколько в компрометировании (надеюсь, правильно написал?) тебя и твоего статуса. Ну, и чтобы не сболтнуть чего лишнего – возраст берет уже свое. Если же ты дашь согласие хотя бы приехать в штаб, то первый человек, которого встретишь, буду я, чтобы разместить, накормить и рассказать все в подробностях. Большего, увы, пообещать не могу. Но знаю, как надавить на Генадьева, чтобы он сдержал свое слова. Хотя бы частично.
Прошло семь лет. И ты уже стала взрослее, степеннее, разумнее. Мне бы хотелось увидеть тебя новой, чтобы вспомнить ту девчонку, что скрылась в лесу очень давно и все же совсем недавно.
Всегда твой, дядь Саша.»
Рефлекторно сложив листик в первозданный вид, я внимательно посмотрела на Пашку, который почему-то непроизвольно съежился. Парень прибег к действительно крайней мере, но судя по его виду, даже не знал, из чего она состоит.
Видимо, это было тем самым ответственным поручением, которое можно дать конкретному человеку. И доверили ему нечто подобное по веской причине. Отчего тут же стала ясна роль мирного, неприспособленного к полевым условиям парнишки, который старается держаться достойно, но не может даже вовремя встать на построение – доставить ко мне едва ли не скомканный листочек. Причем, есть подозрение, что никто ни в штабе, ни в отряде не знал об этой записке.
Каждый за столом застыл в ожидании и напряжение, повисшее во дворе, можно было уже даже увидеть.
Дядь Саша не рассказал никаких подробностей и не стал углубляться в наше совместное прошлое. Видимо все же не доверяя парню без оглядки. Но кое-что он сделал очень точно – пообещал. Этот старик (сколько ему сейчас? Шестьдесят три? И все еще подполковник?) знает на что нужно надавить, чтобы разжечь во мне интерес и понимание серьезности ситуации. Получится ли у него на этот раз?
Я зажала листок с письмом между средним и безымянным пальцем, постучала ее ребром по столу, взвешивая все услышанное и прочитанное. Мне не было дела ни до штаба, ни до Генадьева, ни до страны, ни до дасья. Меня не волновало, что происходит за пределами моего участка. Пусть хоть атомный взрыв случится – переживу и не расстроюсь.
Но встретиться с дядь Сашей, вспомнить прошлое, каким бы оно ни было для нас обоих – вот это что-то более соблазнительное. А обещание трофеев… да, я питаю слабость к сувенирам. И тут мне этого не достает – клыки и когти разных хищников не в счет. Непрактично, глупо и даже вредно иногда.
Оттого на горизонте забрезжило развлечение, такое, каким тут и не пахнет. Но здесь мой новый дом, еще и осень на носу, нужно собирать урожай, каким бы скудным он ни был. И правильно все заготовить надо, не тащить же мне все оттуда, из цивилизации. На себе много не притащишь, а техника… ну, в общем, на себе неудобно. И лень.
