Голова чуть ли не лопается от информации, полученной за эти несколько минут? Часов? Меня подташнивает. Мозг готов вот-вот взорваться и кипит так, словно его бросили в чан с бурлящим маслом.
– Сколько времени прошло? – я ошалело смотрю на Борюсика, сильно повзрослевшего с момента нашей последней встречи.
– Несколько минут. Может десять, – пожимает он плечами.
Я тру виски, затем веки.
– Иннокентий мне был как отец, а я его даже не вспомнила, когда увидела, – тихо шепчу я, стараясь переварить увиденное. – И сейчас, когда я все помню, когда у меня к нему столько вопросов, он мертв.
Я вытираю руками выступившие на глазах слезы. Внутри меня теперь сидит та маленькая девочка, которая хотела не быть обычной. Которая хотела, чтобы ее любили так же, как любила она.
– Куда увозили тех детей? Какая-то другая школа. Где она находилась, ты знаешь? – обращаюсь к Борюсику, но тот смотрит на меня с таким удивлением, что я понимаю – он не знает.
– Это было четырнадцать лет назад. И если что-то такое и было, то я вряд ли теперь вспомню. Это ты только что все заново пережила. Мои же воспоминания сильно потускнели с того времени.
– Неужели ты никогда не хотел узнать, что стало с теми ребятами, которых забрали? – никак не могу успокоиться. В моей голове роится столько фактов и загадок. Столько ответов предстоит найти.
Борюсик лишь мотает головой и распахивает дверь.
– Я выполнил вашу просьбу. А теперь, уходите, – просит он. Он заметно взволнован.
– Мы ведь дружили раньше, – бормочу потеряно. Я действительно надеялась, что Борис захочет помочь мне в расследовании.
Эдик презрительно кривит губы и тянет меня за локоть к выходу.
– Он все равно не пойдет с тобой. Не видишь, он решил ни во что не вмешиваться.
Уже за дверью квартиры я рассказываю Эдику все, что вспомнила. И про указ об экспериментах, и про исчезновение детей с опасными способностями. И про то, что сил-то у меня как раз не было.
– Но ведь сейчас ты можешь исцеляться, как и я. А в тот раз владела телекинезом. Какой-то странный набор способностей.
Пожимаю плечами. Мы спускаемся вниз и выходим из грязного подъезда на улицу. Начинает накрапывать дождь. Уже стемнело и похолодало. Кутаюсь в свою курточку, стараясь избавиться от противного вездесущего холода.
– Как думаешь, почему способность проявилась именно сегодня? – этот вопрос беспокоит меня, наверное, больше всего.
– Может, дело в стрессовых ситуациях?
– Нет. Я тоже так думала. Но Иннокентий проводил и раньше такие опыты. Он заставлял меня почувствовать ужас, безысходность. Увеличивал выброс адреналина в крови. И все было безуспешно.
Волосы становятся влажными и липнут к лицу. Зонта у нас нет, поэтому ускоряем шаг, чтобы нырнуть в спасительное сухое метро. Народ понуро возвращается с работы домой. Вся эта темнота и сырость навевают грусть и депрессию. Хотя, раньше я очень любила гулять под дождем, вдыхая приятный свежий воздух и разглядывая отражения фонарей в лужах.
– Ты говорила о своем талисмане. О синем камне. Где он?
Рука привычно тянется к цепочке на шее, но ее нет. Резко останавливаюсь и еще раз провожу по шее. Нет цепочки. Нет талисмана. Потеряла. Единственную связь с родителями. Посеяла где-то.
– Не может быть, – на глаза наворачиваются слезы.
– Потеряла? – Эдик кладет руку мне на плечо. – Может, вернемся в квартиру? Попросим посмотреть.
– Нет, вряд ли он там, – хлюпаю носом. – Едем домой. Все равно Борюсик больше не откроет.
