– Не окстили бы Корнилку, сел бы задом своим на кол в Москве, – усмехнулся Разин.
– А ведь енто ты, Степан Тимофеич, вступилси за мени, окаянного? – пытливо поинтересовался Ус.
– Не за тобе, но за усё казачество!
– Вот енто верно! – подхватил Ермил, – А то, поди, атаман наш выбранный ни коих законов не чтит!
У Ермила также были причины ненавидеть верховного атамана и старейшин вокруг него. Двух зрелых дочек Ермила украли братья из соседней станицы Демид и Павел и увезли в Москву, где встали на царскую службу. Ермил требовал атамана послать царю прошение на поиск беглецов, а тот не предпринял никаких мер. Многие же опять поговаривали, что если Яковлев отошлёт подобное послание, то царский двор ему напомнит обо всех беглых холопах, что укрылись в Донских землях. Но Ермил не был простым кузнецом. Хоть род его за века ничем особо не прославился и в походах участвовал мало, из поколения в поколение в роду передавался секрет о тайнике из далёких времён, где был спрятан великий дар от предков, живших на донских землях сотни лет назад. О том, что Ермил владеет этой тайной, как-то прознал Ус. Он-то и свёл Разина с Ермилом.
– Да, брешешь небось! – первый раз сказал Разин кузнецу.
– Вот те клятва моя, Степан Тимофеич! Всё аки мени батяня покойный баял!
– И що жо тамо схоронено?
– Шолом боевой, Сварога, отца небесного нашего!
– Старовер>3, значить?
– Аки и предки усе мои!
– И що тот шолом даст мени?
– Мудрость обретёшь под стать отцу нашему, Сварогу!
– Дык, я и не дурень, поди!
– Не то, Степан Тимофеич!.. Ведать неведомое отсель станешь!
– Сяк… А сам тады чагой не в шоломе? Пощо сам ране тайник не выискивал? Пощо отцы и деды твои не выискивали?
– На то завет был дан нам! Що негоже роду нашему шоломом владеть! Но аки народится в землях наших вой, душой и телом крепок, да за правду стоящий во усём, вот ему и указать, где дар схоронен!
– Сяк енто я, посчитай, за правду?
– На то молва про тобе, Степан Тимофеич, ходить! Корнилу-злодея люд простой клянет, а за тобе встанет!
– Енто аки значить встанет?
А тут свой план изложил Ус, доселе участие в разговоре не принимавший:
– Ты послухай, що баять буду, Степан Тимофеич. Неправды много в городах и весях чинитси, вот голытьба и тикает на Дон. Царь-то, он долго терпеть не станет, и конец усей вольнице положит в коей-то раз.
– Не бывать тому, спокон веков Дон вольным был.
– Що ж тады атаман беззаконье творить начал? Все устои казачьи попирает!
– Неровен час, казаки его сбросють, да правого выберут.
– А выберут ли? Вон коей год за Корнилку горлят! И добре усем жить. Старшины, поди, що бояре стали, усе в сласти да почёте!
– И що жо ты таперича мени нашептать хошь? – насторожился Разин.
– Подними казачков голутвенных, погуляй за зипунами>4! Токмо сам… Без корнилкиного спросу…
– Царь на турку и перса не велел ходить… – ответил Степан, но уже стал понимать, куда клонит Ус.
– Сяк он жо Корнилке не велел… А пощо тобе царь да Корнилка? Ты казак вольный! И сам погуляешь и голытьбу потешишь! А коль вернёсси с почётом да подарками, сяк и домовитые за тебя прогорлят, аки на добро глянут! Оно мож, царь тобе вором и объявит, коли мир порушишь… Да токмо чагой тобе трухать, покудова ты на Донской земле бушь? А Корнилка тобе тронуть не посмеет. С Дона – выдачи нема!
– Лукав ты, Василий! А що ж тобе с ентого будеть?
– А я, мож, тож погулять хочу!
– Ты погулять токмо хошь, а Ермил вот про отца небесного гутарит!
