Тогда Астрахань пропустила казаков без единого выстрела, и даже не присылала своих послов. Алёна видела, как переживал по этому поводу Разин. Он очень часто одевал свой боевой шлем и сидел некоторое время в молчании, будто ожидая, что шлем как-то поможет ему, подскажет совет. Атаман помнил Царицын, помнил, что воевода хотел обмануть его, не имея ладных пушек и сильного гарнизона, а лишь желал напугать его. Но даже по виду Астрахани можно было понять, что это город укреплён гораздо лучше, в не пример Царицыну и явно обладает более хорошим вооружением.
В какой-то момент Разин, словно получив команду от своего шлема, снял его и повёл струги вниз, неистово подгоняя казаков. И тут внезапно налетел сильный северный ветер, который подхватил паруса, и флот миновал город за считанные мгновения. «Неужто атаман аки-то почуял сиё? Почуял, шта подниметси резкий ветер и поможеть стругам?» Алёну тогда удивил поступок Разина, но она также быстро об этом забыла. Потому что в этот же день она впервые увидела море. Море! Бескрайний простор и водную гладь до горизонта. Алёна вспоминала всю свою прошлую жизнь, и та уже более не казалась ей жизнью. Лишь серое заточение и рабство видела она позади. Сперва у матери, затем у мужа, потом в монастыре. А когда Алёна заколола злобную настоятельницу и, наконец, бежала, ей постепенно начала открываться настоящая воля. И настоящая жизнь. Алёна стояла на носу струга, широко расставив руки и отдавая своё тело ветру, нёсшего вместе с собой солёный привкус. «Видать, у истой воли солёный вкус!» – решила она, памятуя, что соль столь же дорога в цене, как и свобода.
Но в открытое море Разин флот не повёл. Как говорил сам атаман, больших штормов на Каспии не бывало никогда, но сейчас их перегруженные струги не были способны совершать стремительные набеги. Стоял разгар лета, а флот уже нуждался в серьёзной перестройке. Требовалась стоянка, а затем и зимовка, в месте, где достаточно леса для новых стругов, достаточно провизии, чтобы прокормить войско, ну и достаточно домов, чтобы разместить людей. Яицкий городок подходил как нельзя кстати.
Он стоял на месте, где Чаган впадал в Яик, окружённый с одной стороны степью, а с другой густыми перелесками. Сюда присылались стрельцы из Москвы для охраны торговых путей, но фактически поселение было независимо от Москвы и царской власти. Воевода здесь всегда выбирался от местных жителей, почти как атаман на круге. А прибывшие стрельцы, как правило, оседали до конца своей жизни, дети же их редко избирали военное дело. Ногаи, башкиры и прочие степняки никогда не нападали на Яицкий городок, зная крепость его стен и мощь пушек, стоящих на них.
Разин об этом тоже знал…
Серьёзный бой с момента выхода из-под Царицына разгорелся только один раз, у Чёрного Яра. Отряд стрельцов, посланный наперехват казакам из Астрахани, засел на реке Бузан, протоке Волги. Однако Разин, будто чувствуя это, отправил конный отряд в двести голов, чтобы ударить на стрельцов с тыла. Полусотня Алёны вместе полуторастами казаками задиристого Никифора Чертка обрушилась на мирно отдыхающих на берегу в ожидании стругов стрельцов. Да и боем это сложно было назвать. Побоище… Когда стрелецкий голова и несколько урядников пали, стрельцы сдались на милость победителей. А после были посвящены атаманом в вольные казаки.
Алёна снова поразилась чутью атамана. Будто кто-то или
