– Последних двух? – удивленно спросил я.
– Что?
– Двух?
– Последних двух, всего было трое, ты четвертый. Это огромный риск, как видишь, Айлар уже заплатил своей шкурой за тебя. – Эрик спустился с лестницы.
Хоть переулок был совершенно пуст, меня не покидало чувство, что за мной следят. Я вспомнил, сколько людей было в клубе Рена и сопоставил это со словами Эрика «всего трое». Масштаб проблемы был ясен.
– Поверить не могу, что все это происходит со мной, – проговорил я отчаянно, – приехал учиться в университет называется.
– Куда? – спросил Эрик.
– Университет, – ответил я, удивляясь, что он не знает, что это такое, – там получают высшее образование.
– Ничего не понимаю. – Эрик подошел к канализационному люку и поднял его. – Пойдем под землей, там менее опасно.
Мы спустились в канализацию, и, к моему удивлению, тут не воняло так сильно. Я наступил в какую-то жидкость, которая была мне по колено, а когда Эрик включил фонарь, я понял, что стою в биологических отходах.
– Ну и мерзость, – сказал я, продолжая двигаться за Эриком, пытаясь не думать, что у меня под ногами.
– Как-то мы с Айларом провели в канализациях два месяца, – со смешком сказал Эрик, – поверь, бывает и хуже.
– Сколько ты уже в этом мире?
– Около трех лет, – сказал Эрик с некой тяжестью в голосе, – за последние полгода ты со своими друзьями первый, кто попал сюда. Видимо, Рен скоро соберет всех, кто ему нужен, – Эрик пожал плечами, – три года – это не так много, знаешь ли. Здесь есть те, кто находится тут более десяти лет.
– Десять лет?!
– Да, он вроде один такой, я говорил тебе про него, это тот, который знает планы Рена. Большинство народа варьирует свое время пребывания от трех до 8 лет. Так, где находятся твои врата? Это место в городе?
– Нет, это заброшенная хлебопекарня, за городом.
– Понял. Я знаю, где это, – Эрик повел меня в один из тоннелей, только сейчас я понял, что мы стояли перед развилкой.
Следующее время мы шли в тишине, постоянно виляли и сворачивали. Было понятно, что Эрик хорошо ориентируется в канализации.
Так мы шли около часа, и я уже успел привыкнуть к вони, но к тому, что я по колено в дерьме, не получалось. Лицо Эрика источало волнение, он явно переживал за Айлара, но, несмотря на это, он провожал меня к выходу из этого мира, помогал мне. Его самоотверженность и выдержка меня поражали.
Чем дальше мы двигались, тем сильнее становилась вонь, стены канализации будто сжимались и чернели.
Наконец мы добрались до выхода. Тоннель закончился, и мы вышли на свежий воздух, более-менее свежий. Я ступил на сухую землю, где не было травы, будто безжизненная пустыня раскинулась перед нами.
– Осталось немного, – сказал Эрик, продолжая идти.
Было тихо, не слышно ни малейшего звука, кроме наших шагов. ни звезд, ни луны, ни яркого света города не было видно, вокруг стояла лишь непроглядная тьма.
– Так темно и тихо, – сказал шепотом я.
– Всегда так, когда уходишь далеко от города.
– Странно это.
– В нашем мире не так?
– Не так. Ночью видно завзды, луну, свет фонарей можно увидеть даже в безлюдном поле. Всегда есть свет, а тут лишь непроглядная тьма.
– Ночью?
– Ну да, есть день и ночь. Днем все освещает солнце, когда все видно.
– Солнце – это что?
– Это… ну, скажем так, огромный желтый фонарь на небе.
– Надеюсь, когда-нибудь увидеть это. Здесь же всегда темно.
Мы поднялись на холм, и среди непроглядной тьмы я смог увидеть свет города вдалеке. Мы прошли еще около километра по холмам, небольшим лесочкам. Чем ближе мы были к городу, тем больше становилось растительности. Наконец, мы добрались до хлебопекарни. Сейчас она уже не выглядела такой заброшенной, будто ее отреставрировали за это короткое время. Но даже так она выглядела безжизненной. Не знаю, сколько времени прошло с момента нашего прибытия в этот мир, я потерял счет времени, во многом – из-за тьмы.
