– Лучшим из прошлых проектов был Порфирий Громовой, пока не возомнил себя Христом и не начал чудить с воскрешением мертвых, – вставил реплику Марк Антонович. – А лажа с ним вышла, потому что мы с Вашей подачи, Николай Игнатьевич, перекачали наш опытный образец коктейлем из эзотерики и парапсихологии, искалечили человеку психику. Он до сих пор сидит в воображариуме и не одупляется, что происходит.
– Согласен – сработали тогда топорно, – нисколько не смутившись, кивнул лысый. – Но ведь это был наш первый опыт такого типа. Это не бабушке Ванге в микрофон нашептывать. Мы были первопроходцами, все для нас было ново. В этот раз уроки извлечены – никакой эзотерики, никаких контактов с духами или инопланетянами, никаких воскрешений мертвых. По крайней мере на первом этапе.
– Абсолютно согласен. Этот парень – настоящий подарок, уникум. Надо, чтобы он таким и оставался, – худощавый как бы продолжал мысль коллеги. – Так что минимум индукционной прокачки и жестких воздействий, минимум вмешательства в когнитивные процессы. Работаем тонко и аккуратно. Объект выбирает информацию сам и действует по своему усмотрению. Мы лишь подстраиваемся под него и, возможно, изредка корректируем ситуацию.
– Именно так, – вступил Марк Антонович. – Задействовать придется все ресурсы. Софинансировать будет отец нашего героя, он уже согласился. Народ получит реалити-шоу типа «Шоу Трумана», только на порядок грандиознее. В той истории зрители знали, что все это фейк, а в нашем случае – нет. Там в объективе был обычный обыватель, а у нас – Мессия. Мы сами в деталях не будем знать, что произойдет в следующий момент. Импровизировать придется по ходу пьесы, а ареной действий станет вся Россия.
Часть II. Евангелие от Миши
Глава 1. Первые знаки
Регистрация и посадка в самолет прошли спокойно. Миша с интересом вслушивался в русскую речь, которая перемежалась с дрянной английской с ужасным русским акцентом. Он украдкой всматривался в лица соотечественников, не проявлявших к нему никакого интереса.
До отлета оставалось еще полчаса. Пассажиры неспешно устраивались, располагались. Кто-то кому-то культурно объяснял, что это не его место, кто-то просил убрать свои вещи и тело с прохода. Миша задумчиво смотрел в окошко иллюминатора. Лететь предстояло около семнадцати часов с учетом дозаправки.
– Здравствуйте. Вы позволите? – хорошо поставленный женский голос прозвучал довольно неожиданно. – Мое место у окошка.
Миша развернулся и поднял глаза. В проходе стояла пожилая женщина с квадратной сумкой ручной клади.
– Да, конечно, – ответил Миша, высвобождая пространство для прохода.
Женщина была стройна и подчеркнуто опрятна, как английская или голландская старушка с рекламного плаката. В ней угадывалась порода, внутренняя собранность и незаурядность ума. Очки в дорогой оправе добавляли ее лицу строгости. Плечи обтягивала легкая широкая шаль. Седые некрашеные волосы были собраны в клубок. Чувствовалось, что она совершенно не стеснялась ни седины, ни возраста. Попутчица устроилась в своем кресле, укуталась поуютнее и устало прикрыла глаза.
Посадка подходила к концу, когда к сиденьям, где находился Миша, подошла женщина средних лет, ведя за собой девочку лет шести.
– Извините, пожалуйста, – с вежливой улыбкой обратилась она через Мишино плечо к пожилой соседке.
– Да-да, – отвлеклась от релакса попутчица.
– Вы знаете, моя дочка очень любит смотреть в окошко во время полета. Вы не против поменяться местами?
