Снова чувствую вздутие груди. Опять пронзительная боль в спине, вспышка в глазах, что-то тёмное приближается в мою сторону. От меня отдаляется девичье лицо. Девушка что-то говорит, но я опять её не слышу. Снова меня околдовывают две тонкие, острые линии, её бровей. Девушка оборачивается влево и опять что-то беззвучно говорит. Я вижу её изящное, небольшое, заострённое ушко. Она снова поворачивается в мою сторону, и зачем-то прикрывает ушко волосами. И опять темно.
Проснулся. Краем глаза вижу, что в этот раз лежу значительно ниже, чем при прошлом пробуждении. Не на полу, конечно, но опять на чём-то жёстком, и судя по ощущениям, не на камнях.
Протёр глаза руками, пошевелил головой. Попробовал приподняться. В этот раз удалось опереться на локти и осмотреться, как следует.
Меня перенесли в какой-то закуток, небольшой коридорчик, с полукруглой тыльной стеной и арочным потолком. Горит один факел. Реальный такой факел, как в средневековье, только вместо горящей тряпки, у него чаша с углями, по которым перекатывается невысокое голубое пламя. Яркое и жаркое. Тепло его, даже здесь чувствую.
Лежу на двух, сдвинутых друг к другу, скамьях. Абсолютно голый. Под лавкой и вокруг меня, на полу сырое пятно, указывающее на то, что здесь была лужа. В оправдание тому, что я не мог наделать такую, ну или, по крайней мере не всю, начинаю искать глазами причину сырости. В углу, на полу ушат, в нём пустое деревянное ведро, через край которого свисает вехотка.
Ну, всё. Помыли, теперь точно сожрут.
– Горыныч, ты здесь? Отзовись, друг любезный, я соскучился.
Ответом была тишина, продолжавшаяся ещё пару часов. Начал испытывать дискомфорт от своего положения. Как-то не привычен я, лежать абсолютно голым, словно на витрине.
Пытался вспомнить ещё что-нибудь о себе и о прошлой жизни, но по какой-то причине, все попытки стекались к той девушке, что вижу во сне. Ушко у неё красивое, хоть и необычное. Остренькое, как у эльфийки, но… Стоп, кто такие эльфы? Слово знаю, понимаю, что с людьми связано, а дальше пропасть. И почему Гора, Горынычем назвал? Ведь само же как-то вырвалось. Видать есть что-то такое в прошлой жизни, которую я не помню, что проявляется здесь, и я подсознательно выдаю это на гора. Чую, прошлое моё, с девахой этой связано. Кто же ты такая, красота ненаглядная?
Раздались шаги по каменному полу. Нормальные такие шаги, не так, как Гор елозит, а как обыяные люди ходят.
В мою конурку вошёл мальчишка, лет двенадцати. Странно так одет. На ногах кожаная, но шитая через край обувь, больше похожая на кожаные носки. Темные трико, непонятного цвета, с вытянутыми коленями. Сверху поношенный коричневый кафтан, с красной, вертикальной полосой-вставкой. Подпоясан красным кушаком, на котором висят ножны, сантиметров сорока длиной. Что именно в ножнах не знаю, мне не демонстрировали. Для ножа, великоват предмет, для меча, маловат. Хотя, если принять во внимание размеры владельца, то может и в самый раз. На голове у пацана смешной берет, с птичьим пером.
– Ты, чьих будешь, малец?
– Не чьих. Вольные мы. – как-то обыденно, словно так и нужно, ответил пацан.
– Звать как?
– Самсон.
– И как ты тут оказался?
– Так понятно ж как, Гор велел накормить тебя, помыть. Говорит, ты воняешь страшно, после тебя неделю проветривать нужно будет.
– Выходит, это ты меня раздел и помыл?
– Выходит. – мальчишка смутился.
