Утром восьмого дня, Афа накормила меня завтраком, собрала продукты в дорогу, и напутственно шлёпнула по заднице, с наставлениями, особо не шалить.
– Иди уже. – улыбнулась она. – Там уже час тебя твоя ненаглядная эльфа ждёт.
Новости в Чудовицах расходятся мгновенно, и с самого утра, у ограды кузницы отметились жители, которым нужно было что-нибудь передать в город. Селяне всегда старались воспользоваться подобными моментами, пользуясь радушием соседей. Плату за услугу с них не брали, а особого труда в передаче не было. На рынке, у самого въезда, было негласное место, где собирались как раз для подобного случая. Приходил человек, громко называл себя, и ему передавали посылку. Или наоборот, можно было передать что-нибудь родственникам или знакомым в деревню.
Можно было бы воспользоваться и услугами почтового дилижанса, но это стоило денег, хотя в таком случае, посылка доставлялась до адресата.
Уложив товар в телегу, водрузив туда несколько передаваемых корзин, взял пони под уздцы, в окончательный раз выслушал напутствия и поручения гнома, повёл неспешную лошадку к краю деревни.
Добравшись до тракта остановился на краю луга, нарезал травы, вспоминая практику предыдущего похода в город.
Подхватил эльфу за талию, и в одно движение погрузил в душистую, мягкую траву, благоухающую полевыми цветами.
Работа с молотом и махание тренировочным мечом не прошли даром. Дин мне показалась настоящей пушинкой, совсем невесомой Дюймовочкой.
Сегодня я впервые видел её в таком наряде, и он, мне откровенно нравился.
Светло-голубое платьишко, с едва различимыми ромашками, было прикрыто короткой лёгкой курточкой, не имеющей никаких застёжек. Воздушный широкий подол, до средины бедра, вторил плавным покачиваниям её походки, и охотно отзывался на дуновения ветерка. Её изящные ножки были обуты в босоножки на плоской кожаной подошве, с высокой, по щиколотку шнуровкой. В волосах красовалась заколка, в виде яркого четырёхлистного клевера, и белая лента, струящаяся из-под неё.
– Ты стал сильнее. – подметила Дин. – Так быстро меня закинул в телегу, что даже не успела насладиться силой твоих рук.
Она улыбалась, хлопая своими густыми ресницами, поправляла подол платья, словно стеснялась меня.
– Могу повторить. – горделиво сообщил я, усаживаясь на край подводы, протягивая руку к Дин.
Она шлёпнула меня по запястью, чуть прищурила левый глаз, игриво смочила губы языком.
– Не спеши. – повелевающим тоном сказала Дин. – У нас вся ночь впереди.
Я завалился в траву рядом с ней, любезно подложив свою руку ей под голову. Её ладонь легла на мою грудь. Я гладил три замечательных пальчика этой ладони, и рассказывал ей о Земле, выдавая своё повествование за истории о других странах. Она благодарно слушала, увлечённо и не перебивая, и лишь иногда поднимала голову, что бы заглянуть мне в глаза. Возможно, проверяла, вру я или нет.
– Завидую, – говорила она. – столько стран посмотрел. А я вот, нигде не была.
Детства своего Дин не помнила. Как и многие, она была убеждена, что родилась здесь, но вряд ли смогла бы вспомнить год и место своего рождения. Помнила, что училась в школе, но естественно, не помнила в какой. Не могла она толком вспомнить и своих родителей, хотя могла многое о них рассказать, но вот как покинула отчий дом и решилась на самостоятельную жизнь, большой вопрос.
В общем, у многих на этой планете, память была крайне избирательна. Поговаривают, что это последствия темпоральной чумы, споры которой достались планете от прошлых цивилизаций.
