Тяжко было без Сети, ох, тяжко!.. Впрочем, какой-то секретный спецканал для ФСБ и администрации Ленинска всё же оставили – на случай борьбы с мировой закулисой и тайных переговоров с центром. Но и он проработал недолго, стал давать сбои и вскоре захирел совсем.
В век информации отсутствие Сети мгновенно сказывается на всех сферах деятельности человека, кроме, быть может, ассенизаторской. После блокировки замедлилась работа крупных предприятий и фирм, что привело к срыву поставок оборудования и сырья; «полетели» многомиллионные контракты, заказы выполнены не были, вследствие чего заводы и фабрики остались без зарплат, работяги вышли на улицы и устроили забастовки. Но власть объяснила, что всё это «временные трудности», устроенные агентами Госдепа США, с которыми скоро будет покончено. Народ, пошумев, с размахом сжёг американский флаг на Вокзальной площади, пороптал немного да и успокоился. Потом кто-то всё-таки вернулся в лоно родного Министерства связи, а кто-то стал разводить почтовых голубей, что вскоре вошло в моду не только по эстетическим, но и по экономическим соображениям. К концу года в Ленинске, кажется, не осталось человека, который мог бы внятно объяснить, на кой ему сдался этот интернет?..
Но вернёмся к нашему герою… Уладив вопрос со сметой и подготовив подробный план мероприятий, профессор мчался к директору, чтобы ознакомить его с документами. Седых надел очки и погрузился в бумаги.
– Занятно, – резюмировал директор.
– Даёте добро? – поспешил узнать Валерий Степанович.
– А у меня есть выбор? – хитро прищурился Седых.
– Выбор есть всегда.
– Важно, чтобы вы это помнили, – многозначительно произнёс директор, ставя свою резолюцию.
Кукушкин не придал значения его словам. Он был взволнован как никогда. Понятное дело – первый дельный эксперимент за долгие годы прозябания и поисков!
В лаборатории царило возбуждение. Говорливый Чайкин суетился пуще всех.
– Между прочим, – прыгал он, – ваш отъезд, Валерий Степанович, надо бы отметить. Верно я говорю? – и Петя тихонько толкнул в бок голубоглазую красавицу-лаборантку Свету Синичкину, давно и безнадежно влюблённую в Кукушкина. За девушкой ухлёстывало чуть ли не всё мужское население института от семнадцати до бесконечности и некоторые сотрудники НИИ цитологии, но ни к одному из них девушка не чувствовала взаимности. Света смущённо опустила реснички.
– Петя, что значит – отметить? Как будто ты радуешься, что начальство нас покидает… – смущённо заметила Света.
– Нет-нет, – занервничал Чайкин, – я неправильно выразился… Я хотел сказать… э-э-э… одним словом…
– А Петя прав, – поддержал коллегу Кукушкин. – По случаю вашей внезапной свободы можно и кутнуть легонько, а?..
Коллеги облегчённо рассмеялись, поскольку действительно ценили Валерия Степановича как руководителя.
– Так, я за тортиком, – засобиралась Света.
– Нет уж, я схожу, – придержал её шустрый Чайкин. – Какой брать, Валерий Степанович?
– Любой.
– А из горячительного?
Профессор вздрогнул.
– Никакого горячительного! Только чай.
– Чай так чай, – согласился Петя, на ходу напяливая пуховик. «Юркий малый», – отметил про себя Кукушкин.
Вечером Седых позвонил в Москву, чтобы предупредить фонд о приезде их сотрудника, а профессор, простившись с коллегами и проглотив кусок торта, уже летел домой за чемоданом – вечером у него был поезд. Гостиницу забронировали по телефону. Своим Кукушкин сказал, что его посетила «одна чертовски любопытная идея, воплотить которую поможет только Москва». Люба, конечно, начала допытываться, какая именно, но Валерий Степанович был непреклонен и твёрдо дал понять, что поведает об этом позже. Люба приуныла, но, поразмыслив немного, благословила мужа на «величайшее открытие, которое не за горами». Родные проводили Валерия Степановича на поезд, и учёный отправился потрясать законы генетики и соблазнять сильных мира сего, проповедуя свой Проект «О».
