Три долгих года длятся эти процессы. Три изнурительных, сумасшедших года с десятками судебных заседаний, допросами, переносами, отводами, самоотводами, чьими-то неявками, глупостью, ошибками и коллизиями. За это время Павел окончательно убедился в том, что живёт в царстве победившего абсурда и госзаказа – все веские доводы адвокатов вдребезги разбивались о железобетонный судейский аргумент: «Это не имеет отношения к делу». «А что имеет?» – хотелось проорать в самое ухо судье Валентине Жилкиной – бывшей следователю районной прокуратуры, имевшей на прежней должности, как утверждали компетентные источники, проблемы с нарушением ряда должностных инструкций.
Чагин был измождён процессами. На его лице читалась глубочайшая усталость, хотя он и старался держаться молодцом и даже шутил на пресс-конференциях.
Пик политической активности населения пришёлся на весну 18-го. Вполне ожидаемые результаты президентских выборов, которые Чагин призывал бойкотировать, превзошедшие все прочие по масштабам фальсификаций и вбросов, чётко дали понять, что Кнутин остаётся у власти как минимум до 24-го года. На фоне упадка экономики стремительно беднеющей страны, чудовищной пропаганды в СМИ, роста коррупции, агрессии, клерикализма, милитаризма, отсутствия свобод для представителей креативного класса, интеллигенции и просто пассионариев осознание того, что страна скатывается в тоталитаризм, было просто невыносимо. По России прокатывается волна протестов и забастовок. На улицы в едином порыве выходят возмущённые до глубины левые и правые, учителя и дальнобойщики, хипстеры и учёные, деятели культуры и панки, пенсионеры и предприниматели. Посыл у всех акций один – «Мы тебя не выбирали; ты нас не представляешь; надоел». Полиция разгоняет демонстрации, вяжет активистов и лидеров. Под раздачу за организацию несанкционированного шествия попадает и Чагин. Оппозиционер уверяет, что шествия не проводил, но всё равно получает месяц административного ареста. В целом же задержанных по России всего чуть больше тысячи, что позволяет либеральным СМИ предполагать: а не начало ли это новой оттепели? Скептики остужают их пыл, говоря, что никакой оттепелью и не пахнет. Но через некоторое время власть и впрямь ослабляет давление на институты гражданского общества: газеты и телеканалы получают больше свободы, на митингах перестают винтить всех подряд. А потом упрощают правила регистрации для малого бизнеса. Недальновидные коммерсанты ликуют. Несколько человек на радостях даже вступают в «Великую Россию». Дальше – интереснее… КС позволено упразднить несколько антиконституционных законов. Посажены крупные коррупционеры, в частности те, о которых говорил и Чагин. Многие представители интеллигенции: учёные, писатели и музыканты, сбежавшие из страны ещё при Советах, – возвращаются в Россию, желая провести последние годы жизни на «возрождающейся родине». Противники власти радуются, решив, что Кремль устал вставлять им палки в колёса, и теперь всё изменится к лучшему. И хоть микроклимат понемногу и улучшается, тёртые калачи аналитики, памятуя о двуличности лидера и не веря в рассвет либерализма, предостерегают наивных соотечественников от преждевременного ликования. Когда Кнутин размышляет о свободе, у старых диссидентов невольно возникает аллюзия с кормчим Мао, говорившем о цветении ста цветов, а после топтавшем эти цветы коваными сапогами. Они предупреждают, что эти послабления – проверка на преданность: кто, обрадовавшись переменам, высунется, тот первым и сядет! В конечном счёте жизненная опытность оказалась вернее радужного оптимизма. Ужесточение законов об интернете, митингах и информации, новый вал «посадок» и очередные санкции Запада – вот реалии, с которыми Россия столкнулась зимой 2019 года!..
