Так Андрей Сергеевич Ковальчук попал в ближний круг кнеза рарогов Бодрича под видом ковача, то есть плавильщика бронзы, звался он теперь Мечеслав, и работа его уже начала приносить вполне пристойные на вкус и цвет научные плоды.
* * *
Наутро погода испортилась. От былого праздника не осталось и следа. Ветер гнал по небу серые тучи, накрапывал дождь. Люди убирали остатки пиршества, тушили кострища, прикапывали ямины, но никто не расходился. Общий сбор назначен был на полдень, на том же лугу, где еще совсем недавно гриди состязались в воинском мастерстве. Но всё так же гордо возвышался шест с щитом, на котором из бычьей кожи пошит был рарог – знак кнеза Бодрича. Воскурили жрецы Сварожичу трав лесных, принесли ему в жертву козленка полугодовалого – и началось действо.
Встали в круг все званные из разных племен да родов. И каждого из них лично приветствовал кнез, каждый был ему дорог на пороге грядущих событий. И Велимир, посланец древан, был среди них. Когда же церемонии закончились, вышел кнез в центр круга и молвил зычным голосом:
– Живы буди, люди славные!
Дружные крики одобрения встретили его слова. Когда стихли они, продолжил кнез:
– Не для радости собрал я вас ныне, но для ноши тяжкой. Эрбины, это про́клятое племя, вторглись в земли древан, братьев наших. Их земли – наши земли! Их кровь – наша кровь! Варги подлые грабят и убивают, жгут детей наших в пещах огненных, гонят нас с домов наших. Не можно то терпеть. Призываю ныне всех славных людей вернуться к племенам да родам своим, дабы поднять их на битву с варгами, отродьем Чернобожьим. Я, Бодрич, кнез рарогов, призываю вас на битву!
Снова возгласы одобрения раздались в ответ на слова его. Кнез пользовался всеобщим уважением, он слегка осадил крики рукой:
– При отце моем, Добромысле, тихо сидели чернобожники, не смели они ходить в земли наши. А всё потому, что во времена отца моего отца, Гардомира, выгнали проклятых за Лабу, многие из них остались в земле нашей на веки вечные, без погребения. С тех пор жили мы в мире, и всем всего хватало по берегам Белой реки. Но эрбины нарушили наш вековой уговор и снова явились к нам. Мы найдем, чем ответить! Они пришли, чтобы жечь и убивать – мы же убьем и пожжем их самих, как это было при отце моего отца!
Последние слова кнеза: «Наши деяния в правде Сварожьей! Варги будут биты! Мы победим!» – потонули в одобрительных воплях и грозном звоне оружия. Мечеславу эти слова удивительным образом напомнили что-то давно и хорошо знакомое, то ли виденное в фильмах, то ли описанное в книгах.
На лугу тем временем всё пришло в движение. Кнез сел на подведенного ему белого коня и, в сопровожении гридей, отбыл в направлении стольного гарда своего, называемого Зверин, на берегах одноименного же озера. Озе́рами тут, кстати, называли и моря тоже (езеро – зее – sea), так что надо было еще не перепутать.
Вослед отъехавшему кнезу тронулись и другие племена и роды со своими предводителями. Луг превратился в настоящий табор – ржали кони, разъезжались телеги на тяжелых деревянных колесах, шли люди с мешками скарба. И в этом не было ничего нового – когда-то давно, еще до того, как арьи, предки славных людей, осели в восточноевропейских лесах, они кочевали по просторам Евразии, и сила их была не только в бронзовых топорах, но еще в конях и колесницах. А секвенирование генома тех же скифов дало ответ на давно мучивший науку и казавшийся неразрешимым вопрос – кто они такие? Так вот, скифы оказались своими, гаплогруппа R1a, так-то.
