Проект «Толлензе». Проклятие эрбинов - страница 3

* * *

Не сказать, чтобы всё это стало неожиданностью для вождей племен славных людей. О том, кто такие эрбины и что у них за повадки, тот же кнез знал предостаточно – и от отца своего, и от отца своего отца, и от боляр да воинов бывалых. Про ворожью сущность этого зловредного племени славные люди ведали уже много поколений, с самой первой встречи. Когда это случилось впервые, науке было неизвестно. Существовали вполне обоснованные версии о том, что встречались они еще в кочевое время, где-то в поволжских степях в седьмом тысячелетии до нашей эры, в лице ямников, абашевцев (предков эрбинов) и шнуровиков, фатьяновцев (предки арьев). Есть мнение, что следы этой встречи прочно впечатались даже в мифологию – асы против ванов. Но это неточно.

Мечеслав, то есть, конечно, Андрей Сергевич, не имел привычки переносить гуманистические идеалы второй половины двадцать первого века на прежние эпохи, это было по меньшей мере наивно. С точки зрения современных людей всё, что он видел в рамках своих экспериментальных исторических штудий, было дикостью и варварством от начала и до конца. Но, живя в тринадцатом веке до нашей эры, смотря в глаза этим людям, деля с ними краюху хлеба и кусок вяленого мяса, труды и отдых, горе и радость, Мечеслав не мог не признать – угол зрения менялся, и проявлялись детали, не видимые из будущего.

Эрбины вели себя совсем не так, как жившие в здешних лесах предки славян. Финно-угорские племена, гаплогруппа N, жившие по-соседству на берегах Балтики, тоже так себя не вели. Да что там угры – даже степняки, жившие в Пуште далеко на полудне, на берегах Голубой реки, которую тогда еще не называли Данубисом, такого не вытворяли, хотя были способны на многое.

Кнез не зря поминал времена своего деда. Тогда эрбины пришли из-за Лабы ночью и напали на племя моречан, что жили в лесах на месте впадения Спревы в Белую реку. То, что дальше творилось в землях моречан, не поддается описанию. Конечно, и славные люди, и их соседи носили оружие не для красоты и обнажали его не только на ристалищах, чтобы порадовать богов и глядящих с небес предков. Были и битвы за угодья, и набеги за добычей ватаг лихих удальцов, искавших себе чести, а кнезу славы, и кровная месть, и умыкание невест из чужих родов, и взятые в бою пленники. Горели гарды и селения, лилась кровь, жены рыдали над павшими мужьями, а матери – над сыновьями. Однако же воевали, чтя правду богов, щадя безоружных, понимая, что после с этими самыми соседями будут торговать, поднимать чаши на пирах и родниться. Так поступали все – арьи, угры, тюрки, кавказоиды и даже кроманоидные расы Европы. Но не эрбины. Эрбины же, начав войну, не давали пощады никому, пуская всех под нож: мужчин, женщин, детей, стариков… Притом к убийству они подходили с выдумкой: то резали своих жертв ножами и рубили топорами на куски, то сжигали, садили на колья, глумились над еще не остывшими телами… Мечеславу и тут показалось, что он это уже где-то видел, но сейчас было не до компаративистики.

Люди бронзового века не были мальчиками из церковного хора. Они просто выживали, как могли. В примитивных обществах повсеместно отмечался среднестатистический уровень жестокости, и она часто была оправданной – в тех условиях, разумеется. Те же арьи под предводительством своих вождей так разбирали на запчасти вторгавшихся к ним чужаков, что любо-дорого посмотреть! Но различие всё-таки было. Женщин и детей неприятеля не принято было убивать – разве что они погибали случайно или сами восходили на погребальные костры. Женщин и детей вообще незачем было убивать, это противоречило логике древних обществ. Женщины прекрасно вписывались в примитивную социальную структуру, они могли стать наложницами и даже женами, приносить пользу и рожать детей – полноценных членов родового союза – работать в поле и по дому. И дети врагов тоже не пропадали: мальчики подрастали и могли работать, а девочки – смотри пункт один.