Короче, Андрею Сергеевичу Ковальчуку дали карт бланш на его посольскую миссию. Разумеется, не забывая при этом про принцип соразмерного вмешательства.
* * *
Цель Мечеслава и сопровождавших его четырех гридей находилась где-то за рекой Лабой, которую племена гаплогруппы R1b называли Эльбой (Альбой), что суть одно и то же: и Эльба, и Лаба на родственных индоевропейских языках означали «белая». Эта устаревшая форма сохранилась в слове «лебедь», потому и словосочетание «лебедь белая» являлось фактически «маслом масляным», а «черный лебедь», которых так любят англосаксы – это был натурально оксюморон.
За три дня они далеко продвинулись на юг по еле различимой тропе. Это был старый соляной путь из гарда Глейна до Зверина, по которому везли соль с южных земель. Путники нигде не останавливались, кроме как для ночевок. По расчетам Мечеслава, они должны были уже подъезжать к границам земель глинян. Тут они посланники кнеза Бодрича впервые встретились с войной. Навстречу им по тропе шли люди – в основном женщины с детьми и старики, тащившие кули со своим нехитрым скарбом. Кто-то успел увести корову или лошадь, но таких было немного. Взрослых мужчин же почти совсем не было. Это как раз понятно – все способные держать оружие ушли навстречу варгам. Люди были измождены и перепуганы, но стоически выносили тяготы бегства.
Мечеславу живо припомнилась история с маленькой девочкой, бежавшей по засыпанному снегом лесу в одних носках… Он скомандовал привал. Рядом нашелся родник, они натаскали оттуда в кожаных ведерках воды и напоили людей, те перевели дух и начали наперебой рассказывать о пережитом. Эрбины пришли ночью. Жители деревни – а это были древяне с того берега Лабы – не успели толком приготовиться. Мужчины похватали оружие и пошли отбивать варгов, но тех было намного больше, так что своим отчаянным броском воины древян только выиграли время для женщин и стариков, которые едва успели схватить детей и бежать. А про тех, кто не успел, с остекленелыми глазами рассказывали ужасы: их согнали в большой дом старосты и живьем сожгли.
Андрею Сергеевичу всё это опять кое-что живо напомнило. Правда, на сей раз он четко понимал, что именно. Прав был Екклесиаст – нет ничего нового под солнцем. Люди враждовали друг с другом еще со времен палки-копалки, дубины и каменного зубила. Но тут было что-то иное, а что – он, как историк, пока не мог объяснить. Явное сходство модуса операнди тут было вплоть до отождествления. Столь разные условия, столь разные эпохи… а результат один и тот же.
После краткого привала беженцы пошли своим путем, на север, послу же кнеза со спутниками надлежало двигаться на юг, в земли, на которые пала тень войны. Чем дальше продвигались они, тем чаще стали попадаться на дороге беженцы – и группами, и поодиночке. Люди были еле живыми от усталости и пережитых ужасов, и все говорили примерно одно и то же: варги пришли ночью и начали убивать всех подряд, а кого удалось поймать, того сжигали живьем. Больше ничего от несчастных измученных людей нельзя было добиться. Только один крепкий дед с мрачным обветренным лицом, уводивший сноху с внуками, поведал, что у напавших на их деревню на одежде были знаки Черного солнца, развернутого не посолонь, а в обратку. Мечеславу не надо было объяснять, что это значит. Черное солнце не просто так крутилось в обратном направлении.
