божественным действием человеческом действии». Что же касается «естественной этики» как в её идеалистическом (Кант), так и в натуралистическом (Эпикур) вариантах, то она связана с верой в моральные возможности человека, в его способность собственными силами реализовать добро. И именно поэтому, считает Э. Бруннер, она неприемлема в религиозном отношении (см. Марксистская этика: Учеб пособие для вузов/ А. И. Татаренко, А. А. Гусейнов, В. И. Бакштановский и др. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Политиздат, 1980. С. 318). Однако, в рамках христианской мысли есть противоположные мнения, опирающиеся на общепризнанные христианами священные тексты. Так, Иеромонах Иов (Гумеров) отмечает, что римское право, в отличие от богооткровенного иудейского права, явилось итогом «долгого коллективного человеческого опыта, в котором формирующими факторами были интересы государства и права… Римское право не имело богооткровенного источника, однако такие важнейшие нравственные категории, как честность, справедливость, точное исполнение обязанностей и другие не могли не запечатлеться в основных его установлениях» (Иеромонах Иов (Гумеров). Суд над Иисусом Христом. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. С. 84.). В подтверждение своих слов Гумеров приводит цитату из Послания апостола Павла к Римлянам: когда язычники, не имеющие закона (имеется в виду религиозный закон – прим. авт.), по природе законное делают, то, не имея закона,, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чём свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14—15). В 19 в. британский естествоиспытатель Ч. Р. Дарвин (1809—1882 гг.), писал, что: «Самую сильную черту отличия человека от животных составляет нравственное чувство, или совесть. И господство его выражается в коротком, но могучем и крайне выразительном слове «должен» (Указ. соч./Под ред. И. Костраба, А. Кравец и др. С. 580). В 20 в. большое значение для выявления морально-нравственного потенциала человека, не зависящего от религии и права, приобрела психология. Французский писатель А. Франс (1844—1924 гг.) следующим образом уловил взаимосвязь социальных и психологических моментов в вопросах формирования комплекса морально-нравственных основ: «Каждая эпоха имеет свою господствующую мораль, создаваемую не религией, не философией, а обычаем – единственной силой, способной объединить людей в одном чувстве, тогда как всё, что подвластно рассудку, их разъединяет» (Указ. соч. Авт-сост. В. Шойхер. С. 193). В данной мысли А. Франс также отмежевался от роли влияния права на поведение человека, ведь право есть не что иное как всё то, что подвластно рассудку. «В последние десятилетия ряд неврологов, таких как С. фон Манаков, Р. Б. Ливингстон и Хайнц фон Фоерстер, высказывали мысль о том, что у человека есть неврологическая встроенная «биологическая» совесть, содержащая такие нормы, как кооперация и общность, поиск правды и жажда свободы. Эти взгляды основываются на теории эволюции» (Фромм Э. Искусство быть. Серия «Новая философия». Сборник /Пер. с англ. А. Александровой. – М.: АСТ, 2013. – С. 191 цит. по Fromm E. The anatomy of Human Destructiveness. N.Y.: Rinehart and Winston, 1973). Американский биолог Э. О. Уилсон (1929 г.) стал одним из основоположников новой науки социобилогии. Эта наука изучает биологические основы социального поведения животных и человека, используя данные этологии, генетики, экологии, эволюционной теории, социальной психологии, этнографии и других наук. Идеи Э. О. Уилсона изложены в таких работах, как «Социобиология: Новый синтез» (1975 г.), «Биофилия» (1984 г.) и «Муравьи» (1990 г.). Фактически учёный утверждал, что не менее чем 10 процентов поведения человека порождается генетикой, а оставшаяся часть обусловлена окружающей обстановкой; человеку по природе свойственен альтруизм. К социобиологам относятся американские учёные Д. Бэрэш, Ч. Ламсден, и другие.
