— Вставай, раз зовут.
И пошла сама открывать, натянув на голое тело валявшуюся на полу футболку. Тома хотела ворваться в комнату, но увидела меня и остановилась, как пришибленная. Пробормотала:
— Простите, ради бога. Мне бы Данилу Алексеевича…
— Что ещё случилось, Тамара? — недовольно протянул Беркут, выглянув из-под одеяла. — Варвар сожрал целую курицу?
— Беда, Данила Алексеевич! — Тома сморщилась и неожиданно зарыдала: — Беда с Алексеем Павловичем!
— Сердце? — вскинулся Данила, а потом вскочил, шаря по полу в поисках джинсов. — Да говори же! Скорую вызвали?
— Скорую надо? — всхлипнула Тома. — А я думала, полицию…
— Захрена полицию? Тамара! Очнись уже!
— Так Алексей Павлович же… С ним совсем плохо… Умер он!
Мы оба замерли. Данила пробормотал:
— Как умер?
— Убили его, Данила Алексеевич.
От так от мне свезло. Ну ведь знала же, что плохая идея — оставаться с Беркутом! И не ушла. Дура, вот дура! Теперь буду замешана в криминале… Надо валить побыстрее, с полицией встречаться совсем не хочется. Хоть документы у меня и в порядке, но в историях с убийством у всех присутствующих на месте преступления должны снимать отпечатки пальцев. Это мне ни к чему.
Данила между тем оделся, путаясь в штанах, и кивнул мне:
— Подожди меня здесь, не выходи из комнаты. Я сейчас.
«Сейчас» растянулось на минут сорок. За это время я успела одеться, накраситься, причесаться и изнервничаться. Потом решила: будь что будет, а я уйду. Данила… ну, бог с ним. Нам было хорошо вместе, он удивительный и непредсказуемый, но финал нашего знакомства хэппи-енда не предполагал с самого начала. А раз так, лучше смыться прямо сейчас, пока Данила занят смертью отца. Не по-человечески, ну да ладно, пусть обматерит меня, не жалко.
Однако моими благими намереньями можно было выстелить не только дорогу в ад, но и целую автомагистраль. Нет, прокрасться со второго на первый этаж и даже подойти ко входной двери мне удалось. Но только я взялась за ручку, как в холле прозвенел мелодичный звонок — словно колокола пробили полдень.
Вот чёрт!
Я отступила, потом оглянулась и махнула рукой. Ладно, не судьба. Мимо меня пробежала зарёванная горничная, которую я вчера не видела, и сунулась к двери. А я запаниковала, потому что в холл вошли трое крепких мужчин и один толстячок-старичок с чемоданчиком. Это полиция, даже по виду ясно. Они тут же заполнили, казалось, весь огромный дом. Старичок оказался патологоанатомом и поднялся в спальню погибшего, а следователь расположился за столом. Подозвал меня:
— Будьте добры, ваши документы, кем вы приходитесь убитому?
Началось.
Какую улыбку надо надевать при общении с сотрудниками полиции? Наверное, слегка растерянную. Такие у меня есть — на случай виновности, на случай невиновности и на все остальные случаи. Натянув на губы эту последнюю, я подошла, протягивая паспорт:
— Пожалуйста. Я никем не прихожусь. Просто подруга его сына.
— Подруга в каком смысле? — уточнил опер, записывая мои данные. Я честно ответила:
— Случайная знакомая. Познакомились вчера.
— И вы ночевали в доме? — он поднял на меня взгляд, окинул им с ног до головы и прищурился. Года два назад я бы смутилась. А теперь только пожала плечами:
— А что, это запрещено?
— Не запрещено. Вы общались с убитым?
— Общалась, — ответила вежливо. — Только он тогда ещё не был убитым.
— О чём общались?
— О собаках. О картине. Вот, пожалуй, и всё.
