(«Шерлок», 1:3 – «Большая игра»)
Подобно самому Холмсу, мастеру перевоплощений, Мориарти также является ему в разных обличиях – то приятеля Молли, то под видом бедного актера, то возникая перед Шерлоком в такси в роли злого сказочника, одновременно сидя за рулём той же машины.
Подталкивая Шерлока к «рейхенбахскому падению», Мориарти сознательно принимает на себя роль Ангела смерти, предвестника гибели героя. И если в каноне его демонические признаки включают в себя змееподобие, то в сериале Мориарти, подобно змею-искусителю, преподносит Шерлоку яблоко с надписью «я тебе должен» (в смысле – падение), символ, заключающий в себе библейское падение Адама и Евы.
Сериальный Мориарти внедряется куда глубже в сюжет, чем его канонический предшественник, – он становится частью сознания Шерлока, возникая перед ним в видениях и галлюцинациях.
В серии «Собаки Баскервилей» герой под влиянием наркотических паров видит лицо своего главного врага. Когда умирающий Шерлок мечется по комнатам и коридорам, символизирующим его воспоминания, желания и страхи, в самом низу, в страшной замкнутой каморке, сидит Мориарти, воплощённая смерть.
Он уже по ту сторону, он демон, поджидающий в преисподней своего главного противника. Именно в момент, когда у Шерлока не остаётся сил на то, чтобы бороться с раной, Мориарти как классический (змей) искуситель нашептывает ему: «Смерть – это так хорошо… Тебе понравится, Шерлок… Давай умирай уже». <…>
Так был ли…?
В предисловии к роману «Семипроцентный раствор» Уотсон, пролистывая свои записки о Холмсе («Последнее дело Холмса» и «Пустой дом»), поражается, насколько ему, Уотсону, «не хватило тогда тонкости в повествовании. Внимательный читатель не может не обратить внимание на мои подчёркнутые – и голословные – старания убедить его, что все рассказанное „чистая правда“. А что сказать о театральной приподнятости прозы, в чем сказываются скорее вкусы Холмса, чем мои?»
Эту реплику можно вложить в уста не только героям этого романа, но и большинству интерпретаторов канона, стремящихся объяснить все странности и нестыковки «рейхенбаха». Если вся история противостояния Холмса и Мориарти – это вымысел Уотсона, то кем тогда был Мориарти?
И тут Мейер, автор «Семипроцентного раствора», очень точно обозначает, откуда появился этот персонаж – из сознания самого Холмса, как проекция детской травмы, во много раз усиленная наркотиками.
Я слушал сбивчивое повествование с растущим чувством тревоги, хотя прилагал все усилия, дабы оно не стало заметно. Я никогда ещё не видел Холмса в такой растерянности, и с первого взгляда было видно, что он отнюдь не разыгрывает меня. Он говорил с ужасающей серьезностью, хотя владевший им страх порой лишал повествование связности. Ни одно человеческое существо не могло бы взять на себя такое количество злых деяний, которые Холмс приписывал профессору. Невольно на ум мне пришло воспоминание о заклятых врагах, с которыми боролся Дон Кихот.
Благодаря тому что в сюжет вводится доктор Фрейд, читатели получают возможность увидеть, каким именно образом Мориарти, свидетель и вестник семейной трагедии Холмсов, становится преступным гением в глазах героя. Так же, как в «Дон Кихоте», мы видим происходящее то глазами безумца, то глазами его слуги, враги, с которыми он сражается, превращаются в мешки с мукой и ветряные мельницы, а прекрасная дама – в деревенскую девушку.
