– Кто еще с нами?
– Жрец из древней фиванской фамилии Секененра. Занимается медициной и магией.
Таисмет назвала еще несколько фамилий. Ной не мог понять, шутит она или говорит всерьез.
– И это все? – подвел он неутешительный итог. – В наших непобедимых рядах престарелый сановник, бывший правитель Дома войны[16], жрец, изгнанный из храма, выскочки из обедневшей провинциальной знати, жаждущие почестей при дворе, прочая шваль. Ладно, я поговорю с Кагемни, пусть придет. Мне 28 лет, возраст Осириса, когда тот был убит Сетом. Попробую обмануть судьбу.
Ной засыпал. Мысли стали отрывочными и запутанными. «Ночь и день, явь и сон, разливы Нила и спад воды… извечный порядок вещей, ритм жизни. Чего еще она хочет? Власти? Зачем? Этот мир довольно жалок и бессмыслен. Если существует другой мир, то почему этот заканчивается могильными червями и надписями на стенах гробниц? Стоит Таисмет возложить на себя корону Египта – и ее гибель предрешена».
Откуда-то издалека донеслись обрывки фраз. «Ты мой сильный, умный, смелый воин. Ты будешь царем, а я – твоей царицей».
Ной заснул. Таисмет вынула из-под кровати свиток папируса, опечатанный большой печатью со странным знаком, не похожим ни на один иероглиф. Немного подумав, она засунула его обратно. Другого надежного места для его хранения в этом доме не было.
Она вышла к пруду, прислушиваясь к звукам ночи. Молчание на земле, покой на небесах. Песок был текучим, сандалии глубоко погружались в него. Она разделась и вошла в воду, призывая силу стихии, уже не раз помогавшую ей.
Таисмет шла быстро, почти бегом, не оглядываясь. За ней, широко ступая, шел огромный нубиец, с факелом в одной руке и дубинкой в другой. Он всегда сопровождал ее во время ночных прогулок. Она хорошо ему платила, и он никогда не нарушал ее одиночества.
Наконец угрюмая равнина осталась позади. Они уперлись в огромный скальный выступ. Разбросанные вокруг камни еще не успели остыть.
Таисмет села на плоский камень и прислонилась к шершавой поверхности скалы. Нубиец тем временем откатил огромный камень, закрывавший вход в пещеру. Из темноты на них зелеными глазами изумрудов смотрела Амон-Асет.
Таисмет вошла в пещеру и пала перед ней ниц.
Помолившись, она приложила лоб к холодному камню скульптуры в надежде получить предупреждение о грозящей опасности. Ей казалось, что царица тихо склоняется к ней, чтобы открыть какую-то тайну.
Немного одурманенная влажной теменью пещеры, она прошептала: «Этой ночью на небе больше звезд, и месяц светит дольше, чем обычно. Да хранят нас боги!»
Она поняла главное – в ближайшее время ей ничего не угрожает. Но то, что должно произойти потом, было скрыто во тьме.
Тряхнув головой, Таисмет встала на ноги и вышла из пещеры величественной походкой царицы. Решение было принято.
Они пошли назад. Таисмет придерживала руками задранное до колен платье. Ее стройные ноги ступали легко и уверенно. Ножные браслеты серебристо звенели.
Чрез час они дошли до полуразрушенной хижины. Таисмет с трудом пролезла в низкую дверь. В тесном помещении в полутьме сидела худая старуха с желтоватым лицом, в черной рваной одежде. С потолка свисали пучки сушеных трав и кореньев, полки вдоль стен были завалены амулетами и снадобьями.
– Я покупаю у тебя яд, – сказала Таисмет.
Ничего не говоря, старуха подошла к меленькому шкафу с деревянными дверцами и, подслеповато моргая, принялась осматривать его внутренности. Набрав корений и трав, она бросила все это в котелок с водой и поставила на огонь.
