Внезапно Ной выдернул валик у себя из-под головы и швырнул в дальний угол комнаты.
– Ты говоришь – милость богов! Мгновение! На то, что ты задумала, нам потребуется не мгновение, а время, много времени. Милость богов должна следовать чередой, подобно лотосам на твоем ожерелье, – Ной сорвал цветок с ожерелья Таисмет и воткнул его ей в волосы. – Мне нужны солдаты, много солдат. И деньги? Только тогда мы сможем победить.
Взгляд Таисмет приобрел сумеречный оттенок, из-за которого Ной и все остальные мужчины Фив теряли голову. Она сорвалась с постели и через некоторое время вернулась с большим мешком.
– Вот, – Таисмет высыпала на постель несколько сотен больших колец менового золота. – Этого тебе хватит?
Ной прищелкнул языком:
– Я и забыл, что твоя бабка куда-то упрятала почти все золото Рамсесов.
– Это только небольшая его часть, остальное спрятано далеко от Египта. Мы пошлем за ним, когда восстановим власть истинных царей и богов.
– Ты уверена, что найдешь его.
– Амонасет оставила мне свиток папируса, который я должна прочитать только тогда, когда мне будет грозить настоящая опасность. Или когда я стану царицей Египта. Иначе написанные на нем слова разлетятся по ветру. И еще свою печатку, по которой меня должны узнать как законную наследницу египетских царей. Ее мне передала Хатхорити. – Таисмет повертела в руках кружок из зеленого камня, он выскользнул у нее из рук и покатился по полу.
– Почему бы нам не уехать в Нижний Египет, в Танис, и не заняться интригами при дворе. При таких-то деньгах. Сиамун долго не проживет, и у него нет достойных наследников.
Резким движением Таисмет села на край матраса.
– Мне нужны Фивы!
Ной провел рукой по ее волосам:
– Черной земле потребовались века, чтобы возникнуть, и ей потребуются века, чтобы умереть. А после нас пусть пересохнет Нил.
В глазах Таисмет сквозь слезы сверкнули недобрые огоньки.
– Ты говоришь нет? Значит, нет?! – она воздела к небу руки, а потом с отчаянной решимостью бросилась из комнаты на террасу. Порыв ветра с грохотом захлопнул за ней дверь. Ной поймал ее только в саду.
– Ты нарушаешь законы Маат, заставляя сказать да своими слезами. Это нечестно. Я не буду выполнять все твои прихоти.
– Прихоти? Ты говоришь прихоти? Значит, нет?!
Пожав плечами, Ной попытался уложить Таисмет обратно на матрас. Она брыкалась и кусалась. Он попытался ее успокоить:
– От обязательств легче уклониться, чем выйти из них с честью.
– Я не требую от тебя никаких клятв.
– Почему же? Я могу поклясться бородой Птаха или сосцами Хатхор!
– Ты богохульствуешь! – в голосе Таисмет зазвенели холодные нотки, не предвещавшие ничего хорошего. – Как ты не понимаешь, этот дом скоро превратится в мастабу, из которой нет выхода[14].
Ной приблизил к ней лицо, всматриваясь в темные круги подведенных глаз. Перед его походом в Нубию она была воплощением веселой юности, дерзкой и неутомимой. Сейчас это была женщина, бросающая вызов судьбе.
– Хорошо, предоставь событиям хотя бы некоторое время идти своей чередой. Я поговорю с людьми, которым еще дорог Египет. Если, конечно, в этом городе божественных откровений и порока еще остался хоть один человек, кому можно верить.
– Я пригласила к нам старого Кагемни, верховного советника Смендеса[15].
– Неужели он еще жив?
– Он стар, но сохранил ясность ума. У него есть внук, очень разумный мальчик. Титхеперура разрушил их честолюбивые планы.
