В своё время монета, как видно, была не очень ровно разломана пополам. Одна половинка каким-то образом оказалась у Вари.
На одной стороне половники, по всей видимости, аверсе можно было видеть затылок и плечо мужчины. Человек был в свободном одеянии, напоминавшем римскую тогу, на его голове виднелась часть лаврового венка.
На реверсе был хорошо виден средневековый германский орёл со срезанным левым крылом, – глазастый, носатый, непропорциональный, с огромными лапами, поэтому, наверное, похожий на ворона. С краю справа были выдавлены латинские буквы «FDIDE» и крест.
– Крест как у немецких фашистов.
– Не совсем так, Варя, не они его придумали. Их крест, между прочим, похож на крест Ордена тамплиеров.
– Откуда ты знаешь?
– У нас в школе учитель истории был из русских немцев. Кружок вёл, немецкий язык дополнительно изучали, поэтому я по-немецки понимаю и говорю неплохо, по крайней мере, учитель меня хвалил.
Шилов повертел странную половинку монеты в руках. Интересно, что монета имела с краю аккуратное отверстие, будто для того, чтобы её можно было носить на груди на цепочке или верёвочке.
– Неужели монета золотая? Откуда она у тебя, Варя?
– Ласка нашла.
– Где?
– Не знаю, Миша. Ласка спрятала монету в пасти. Когда я заметила, что у неё что-то есть, она, хитрюга, ещё отдавать не хотела! Где она могла подобрать такую ценную вещь, ума не приложу. Кто в нашем расположении может быть владельцем такой монеты? Что делать? Ходить и всех спрашивать, чья монета?
– Нет, так не пойдёт. Подожди, что-нибудь придумаем!
Загадка с монетой не разрешилась, но зато она ещё больше познакомила и сблизила их. Пока что следопыты могли лишь констатировать факт. После того, как Варя вернулась из блиндажа комбата в свой блиндаж, в пасти у Ласки появилась странная монета. Больше ничего установить не удалось.
Надежда на то, что между ними зреет что-то, в самом деле, настоящее, усилилась, когда Михаил стал невольным свидетелем интимной сцены.
Солнце в тот вечер зашло. Скрупулёзно сверив ориентиры на местности с картой, Михаил покинул густо поросший шиповником пологий холм и двинулся обратно в расположение батальона.
Думая о Варе, он не заметил, как невольно очутился неподалёку от скрытого в густых зарослях березняка заброшенного сельского пруда. Там часто купались девушки из медицинского взвода.
Вдруг из зарослей донёсся какой-то шум. Шилов шагнул в кусты, приподнял ветку и увидел, как Седов тащит за собой обнажённую мокрую Варю, она, как видно, только что, как древнегреческая богиня, вышла на берег из воды.
– Пойдём, Варюха! Дело предлагаю. Спирт и лежбище. Земля токарным станком дрогнет. Лови сладкие мгновенья!
– Да мы что, товарищ сержант, – животные? Отпустите меня немедленно!
Однако Седов не слушал, упрямо тащил девушку за собой. Она сгорала от стыда и возмущения.
Шилов хотел вмешаться, но в этот миг в серебристых июньских сумерках мелькнула рыжая молния. Она ударила Седова в спину, он поскользнулся на влажной глине и рухнул в береговую слизь. Варя схватила сапоги, обмундирование и со смехом убежала прочь.
Седов, как боров, валялся в грязи, скользил на покатом склоне, никак не мог подняться, ругался, на чём свет стоит, а Ласка остервенело лизала его в грязные губы, словно вдруг решила заменить похотливому сержанту Варю.
Через несколько дней Варя с лукавой улыбкой попросила Шилова показать фотографию своей любви. Вместо фотографии любимой девушки, которой у него не было, Шилов показал аккуратно запаянную в целлофан фотографию Детского фонтана Сталинграда. Варя с недоумением уставилась на фото.
