Мужчины обменялись рукопожатиями. С того места, где стоял Оспиов, ему опять не удалось расслышать, как именно режиссера зовут. Расстраиваться по этому поводу он не стал. Вполне возможно, у этих маленьких людей и имена были какие-нибудь совсем маленькие. А может быть, у них и вовсе не было имен.
Майор сказал, что хотел бы задать несколько вопросов. Режиссер ответил, что будет рад помочь следствию. Без пропавшего актера весь их репертуар просто повисает в воздухе. Подойдя к стулу, он привстал на цыпочки и только так, с некоторым усилием, смог на нем усесться.
– Мне сообщили, что вчера, накануне исчезновения артиста, между ним и вами произошел конфликт?
– Да. Это правда.
– Что же вы не поделили, если не секрет?
– Не то чтобы секрет. Просто это не ваше дело.
– Не мое дело?
– Да. Не ваше. Вас вызвали по какому поводу?
– По поводу исчезновения человека.
– Вот этим давайте и заниматься. Из запертой комнаты исчез человек. Зашел внутрь и больше не выходил. Куда он тут мог деться? – Режиссер обвел взглядом крохотную гримерку. – А какие между нами были отношения, это, знаете, никого, кроме него и меня, касаться не должно.
Голос у режиссера был не визгливым, как у остальных лилипутов, а довольно низким. Этакого приятного, сразу располагающего тембра. Вот только то, что он этим своим голосом произносил, майору совсем не понравилось. Так с ним давно никто не разговаривал.
– Знаете, сколько я работаю в органах?
– Зачем мне это знать?
– Затем, что в сказки я давно уже не верю. Безо всякой причины из запертых комнат люди пропадают у Конан Дойла. А в жизни причина у таких исчезновений всегда есть. И она проста.
– Да? В чем же она состоит?
– Вот в этом!
Майор вытащил из портфеля полиэтиленовый пакет, внутри которого лежала пачка денег, и потряс пакетом у режиссера перед лицом.
– Свои понты можете оставить для юных актрис. А на мои вопросы отвечайте, пожалуйста, как положено. Ясно?
– А как на них положено отвечать?
– В чем состояла причина конфликта между вами и исчезнувшим артистом?
– Это мое личное дело.
– Я задал вам вопрос!
– Ну да. А я отказался на него отвечать.
Режиссер сидел все так же, развалившись на стуле, и говорил, совсем не повышая голоса. Осипов усмехнулся. Вернее, не то чтобы усмехнулся, а тихонечко хмыкнул про себя. В такой ярости своего непосредственного начальника он не видел давно. Если быть совсем точным, в такой ярости он не видел его вообще ни разу в жизни.
– Хорошо. Где конкретно происходила ваша ссора?
– В моем кабинете.
– Где это? Далеко?
– Нет, чуть дальше по коридору. Почти напротив.
– Он зашел к вам в кабинет, и вы поругались. А потом он вышел от вас, заперся в гримерке, и больше его никто не видел, так?
Режиссер сменил позу и заглянул майору в глаза. Выглядеть он вдруг стал гораздо менее уверенно.
– Вы совершенно напрасно так нервничаете.
– Я задал конкретный вопрос: так все было?!
– Да. Так.
– Тогда пройдемте в ваш кабинет.
Режиссер слез с чересчур высокого для него стула и вышел в коридор. Кабинет и вправду оказался почти напротив. Перед самой дверью режиссер повернулся к майору и попробовал было что-то объяснить… Но тот просто не стал его слушать.
– Откройте дверь!
– Понимаете, вчера, когда все закрутилось… Я просто закрыл дверь и уехал… Прибирать внутри не стал… Так что…
– ДВЕРЬ ОТКРОЙ, Я СКАЗАЛ!
Режиссер послушно достал ключи. Внутрь все столпившиеся в коридоре милиционеры заглянули одновременно, едва не стукнувшись головами. На полу кабинета были рассыпаны деньги. Лежали они довольно толстым слоем. Крупные купюры того же достоинства, что и в кармане куртки пропавшего актера. Поверх купюр была разбрызгана кровь. Несколько брызг виднелись также на стене у самого входа.
