Граф улыбнулся и поцеловал Радексну, ведь он любил обеих дочерей.
Воспоминания огорчили Тимилию и девушка, подойдя к голове чудовища, положила на его глаза ладони, затем надавила. Медленно камни опустились вниз, и щит сдвинулся в сторону, открывая перед Тией широкую лестницу. Спустившись, Тимилия увидела четыре ящика с золотыми монетами и восемь с драгоценными камнями и украшениями, стоящими около кресла. Наполнив три мешочка монетами, выбрав кулон с камнем в виде прозрачной капли на золотой цепочке, серьги, в которых белые жемчужины размещались по кругу и колье с крупными сиреневыми камнями, Тилия завернула их в кусок ткани, лежащий на столе. Под слоем пыли она увидела свиток, прикрытый до этого тканью. Подняв его, Тимилия прочла:
– Дитя моё, используй их во благо людей, будь доброй и справедливой, и да поможет тебе Творец обрести покой.
Слёзы заблестели в глазах дочери Хардока и она, сложив свиток, убрала его в карман плаща. Вернув на место плиту, девушка покинула часовню и, позвав Альфа, прошла в парк, в котором прошло её детство, но не узнала его, так же как обмелевшее озеро, покрывшееся тиной и больше напоминающее болото. В парке появились деревья, широкие дорожки, клумбы с цветами и скамьи у каменных статуй. Подходя к замку, Тимилия увидела отъезжающие от него повозки и спросила у слуг, куда уехали их хозяева.
– В столицу, – ответил один из мужчин, даже не взглянув на неё.
Зайдя в конюшню и выбрав себе коня, Тия оседлала его и проскакала мимо слуг, открывших от удивления рты. Вскоре она обогнала кареты владельцев замка, медленно продвигающихся по дороге к центру Духчара.
Фейкус – отец семейства Песинг, толстый и пыхтящий при каждом шаге шестидесятилетний мужчина, приходился праправнуком внучки Радексны. Выглянув в окно, граф проводил незнакомку неодобрительным взглядом и проворчал:
– И чему только сейчас учат девушек?
Затем посмотрев на капризную дочь, которую пришлось ждать более часа из-за того, что она трижды сменила платье, Фейкус нахмурился.
– Что вас огорчило? – спросила полная краснощёкая блондинка с мелкими кудрями, закрученными около висков, повернувшись к мужу.
– Ни уважения у них к старшим, ни заботы о них, – ответил он.
– Это правда, но вы иначе воспитали своих детей, – уверенно произнесла Вейте ли, щёки которой от природы всегда были румяными.
Она безумно любила и сына и дочь, и не допускала мысли о том, что у них есть какие-то недостатки. Эмиль, сидящая напротив, не слушала их разговора, думая о том, что через неделю в особняке её подруги состоится приём, и ей нужно успеть забрать у портного сшитые для этого платья.
Фердин ехал рядом, развлекая подруг сестры беседой. Когда сын графа Фейкуса услышал топот копыт по дороге, то обернулся и застыл, глядя на наездницу. На чёрном, как смоль скакуне, буквально летя над землёй, мимо Фердина проскакала красивая девушка в бордовом платье. Золотые локоны над васильковыми глазами в обрамлении тёмных ресниц, показались сыну Фейкуса ярче цвета небес, в которых Песинг сразу утонул. Незнакомка лишь на мгновение взглянула на него, и Фердин был покорён, не обмолвившись с красавицей словом.
Дивное видение исчезло за поворотом дороги, петляющей среди рощ и оврагов, а молодой человек так и остался стоять на месте. Подруги Эмиль, встревожившись, приказали остановить карету, и подошли к нему.
– Что случилось, Фердин? – спросила веснушчатая рыжеволосая девушка, коснувшись руки графа.
