— Элла, — сестра тихо обратилась ко мне, — как ты думаешь, что происходит с теми, кого выбирает колодец? Зачем ему загубленные девичьи жизни? Ведь должен быть в этом какой-то смысл?
— Разве это важно? Главное, чтобы эта яма не тревожила нас как можно дольше. И если для этого, туда нужно сунуть какую-то пастушку, то я не против, — отозвалась я.
— А если выбор падет на кого-то из нас? — воскликнула Эмма, удивляясь моему хладнокровию.
Нет, я вовсе не жестока. Просто сестрица порой бывает такой занудой!
Я стряхнула с пышной юбки невидимые пылинки и взглянула на нее:
— Год назад он забрал Роззи, — едва ли не по слогам произнесла я. — Дочь пастуха. До нее была одноглазая прачка с королевского двора. А еще раньше девица из дома греха, верно матушка? — дождавшись, пока мама кивнет, я продолжила. — Ни одной особы из знатного рода. Ни одной! — мой пальчик взметнулся вверх. — Об этом во всех королевских летописях написано.
Конечно, я знала это не из самих летописей, а скорее из сплетен и слухов. Чтение довольно скучное занятие. Зато Эмма светским беседам предпочитала пыльные свитки и фолианты с историческими заметками.
— Среди «избранных» были и знатные особы, вот только было это так давно, что большинство позабыли об этом, Элла, — нравоучительным тоном продекламировала сестра. — А те, кто помнит, стараются не афишировать, чтобы не сеять панику среди знати.
Знати… Мы уже давно балансируем на грани, перешагни которую и тут же окажешься за чертой бедности.
Наш род уже давно обнищал и утратил былое могущество. После смерти отца все стало настолько плохо, что нас перестали приглашать на балы, устраиваемые каждую новую луну при дворе короля. Брэдстоны ныне были не в почете. Поэтому я не исключала то, что мы можем оказаться в числе претендентов, которые могут прийтись по душе бездонному колодцу, если таковая у него конечно имеется.
— Смотрите… Идет… — шепот пронесся по площади от входа в пещеру до жилых домов, у которых столпилась большая часть людей, не решаясь подойти ближе.
Я привстала на цыпочки, силясь разглядеть служителя «темной» святыни, который должен был вынести каменный шар и огласить имя «избранной» девушки.
Вдалеке мелькнул фиолетовый балахон с серебристой оторочкой, переливающейся в лучах полуденного солнца. Руки служителя крепко сжимали шар. Выбор был сделан. Ему оставалось только огласить его и увести к бездонной яме ту несчастную, чье имя выведено невидимой рукой на камне.
Руки, испещренные сеткой морщин, подняли над головой проклятый артефакт, демонстрируя начертанные на нем символы. Оттуда, где стояли мы, написанное было не разглядеть. Но это и не требовалось. Имя волной пронеслось сквозь толпу, раз за разом произносимое вслух. Тысячи голосов повторяли его словно мантру, избавляющую их семьи сегодня от горя.
— Элла, — долетели до меня отголоски женского голоса, словно далекое эхо. — Элла Брэдстон. Ее имя на шаре.
В следующее мгновение на меня уставились несколько сотен пар глаз. В них читалось явное облегчение. Оно и понятно. Сегодня оборвется моя жизнь, а не тех, кто дорог и мил их сердцу...
***
…Удивительно, но мое сознание все еще оставалось ясным. Прошло уже достаточно времени, но поток моих мыслей все никак не обрывался. Казалось, вот-вот легкие заполнятся мутной водой, и мое бренное тело пойдет ко дну. Но нет. Этого не происходило. Тем не менее, открыть глаза я так и не решалась. В какой-то момент закралась мысль, что я никогда не достигну дна, не умру, а буду ждать своей кончины в черной бездне, целую вечность. До тех пор, пока душа не унесется ввысь по узкому тоннелю, а кости не превратятся в прах, который станет вечным пленником бездонного колодца.
