Проклятие дома Виндзоров - страница 18

Несмотря на близкие родственные связи (Эдуард VII и Александр III были женаты на сестрах, жена Николая II приходилась королю племянницей), отношения британской и русской монархий, испорченные при Виктории, так и не наладились при Эдуарде.

Новым водоразделом стало Кровавое воскресенье. Британская пресса называла русского царя тираном. Когда в июне 1908 года готовился британско-российский саммит в Ревеле, лейбористы и либералы в парламенте потребовали от короля отказаться от поездки. Российское посольство в Лондоне завалили письма протеста от общественных организаций. Среди них была и резолюция независимой рабочей партии:

Именно тогда британские правящие круги начали сознавать, что поддержание дружественных отношений с царем компрометирует монархию.

Визит, первый в истории двусторонних отношений, все же состоялся.

Эдуард вообще был недурным дипломатом.

Считается, что он положил конец «блестящей изоляции» страны от континента и способствовал созданию Антанты. Его добродушный нрав и кодекс джентльмена нравились народу и позволяли ему без особых осложнений взаимодействовать с правительством и парламентом. Его прозвали «дядюшкой Европы» – он приходился дядей или кузеном всем европейским монархам.

В апреле 1910 года Эдуард вернулся в Лондон из Биарицца с тяжелым бронхитом. Несмотря на недомогание, он в тот же вечер отправился в Ковент-Гарден на «Риголетто» с Луизой Тетраццини, наутро занялся делами и вообще не отменил ни одной встречи, хотя и чувствовал боль в сердце. Наконец 6 мая к вечеру король совершенно обессилел и, тем не менее, долго не соглашался лечь в постель. Последней новостью, которую он услышал, было сообщение о победе его лошади на скачках в Кэмптоне, которое принес наследник принц Джордж. «Очень рад», – сказал король, и это были его последние слова. Ему было 68 лет.

«Я потерял своего лучшего друга и лучшего из отцов», – записал в своем дневнике Джордж, превратившийся в Георга V.

Эдуарду VII должен был наследовать его старший сын Альберт Виктор – Эдди, как звали его в семье. Эдди родился семимесячным. Следствием недоношенности считается его болезнь, которую называли тогда по-французски – petit mal, «малые припадки». Это легкая форма эпилепсии. Больной внезапно на несколько секунд цепенеет; его взгляд устремлен в одну точку, он не реагирует на внешние раздражители, его сознание отключается. О своем припадке больной не помнит и, как после стоп-кадра, продолжает прерванный жест. От матери Александры Датской он унаследовал нарушения слуха, которые со временем могли развиться в полную глухоту.

Принц Эдди не блистал интеллектом и при учебе не мог сосредоточиться. Воспитывался он вместе со своим братом-погодком Джорджем, уменьшительным домашним именем которого было Джорджи. Мальчикам повезло с родителями. Их отец, принц Уэльский, будущий Эдуард VII, сам воспитанный в чрезвычайной строгости, был более чем снисходителен к собственным детям. Королева Виктория была недовольна таким либерализмом и не раз сокрушалась невоспитанностью и необразованностью внуков.

Хотя Эдди был старше Джорджи, лидером в этой паре был младший брат. В его отсутствие Эдди совсем терял интерес к жизни, впадал в апатию. Поэтому было решено не разлучать братьев. Осенью 1877 года 13-летний Эдди и 12-летний Джорджи были зачислены кадетами на учебный корабль «Британия», построенный еще при адмирале Нельсоне, и на два года оказались в спартанской обстановке, лишенные всяких привилегий, за исключением отдельной каюты на двоих. Режим на борту был строгим, а ровесники не питали к принцам ни малейшего пиетета. «Нравы там царили весьма жестокие, – рассказывал на склоне лет младший брат, – и спуску нам никто не давал – напротив, другие мальчики старались доставить нам побольше неприятностей на том основании, что потом они не смогут этого сделать. Кадеты часто дрались, и по тамошним правилам ты должен был обязательно принять вызов, если он сделан. Так вот, меня заставляли вызывать на поединок мальчиков побольше – я тогда был ужасно маленьким – и потому время от времени я получал основательную взбучку».