– Скажите, Кирилл, а что Вы сделаете с картинами после того, как мы найдем завещание и они перейдут в вашу собственность?
– А я их, может, возьму, да и сожгу. Публично. Это будет актом осознанного вандализма. Все эти пять тысяч картин, включая знаменитого Штырёва. Пусть меня проклинают в веках, но это будет слава похлеще Герострата.
– Могу я присоединиться к вашей компании,– до боли знакомый женский голос заставил содрогнуться всё существо Андрея. Перед ним стояла его бывшая жена, затянутая в строгий брючный костюм, словно рыцарь в броню. Как же она была неотразима, время только пошло на пользу её красоте.
– Сударыня, какими судьбами?– восхищённо выдохнул Пронякин,– Хотите к нам присоединиться? Водочки?
– Охотно, мальчики,– Анна уверено втиснула себя между двумя мужчинами и почувствовала, как каждый из них, прикасаясь к ней, бешено выделяет эндорфины, которые жадно поглощает её аура,– Но, для начала, хотела бы с вами поговорить.
– С нами двумя или с нами кем-то одним?– уточняет Пронякин.
– С Вами, Кирилл Александрович. С господином Жуком мне говорить не о чем.
– А Вы меня откуда знаете?– удивился Пронякин.
– Да кто же Вас не знает после скандала, что вы учинили на поминках коллекционера Милютина. Вся Москва только о Вас и говорит. Я детектив Анна Жук, меня наняла семья покойного представлять их интересы в деле о защите чести и имущества семьи. Хочу узнать у Вас, откуда Вы о завещании узнали, есть ли у Вас его копия или оригинал и есть ли у Вас доказательства убийства Милютина его семьёй?
– Ой, ой, ой, и откуда у чертовски очаровательной девушки такой прокурорский тон? Я почувствовал себя сразу же обвиняемым в суде,– попытался отшутиться Пронякин, но видя решительный настрой Анны, решил убраться от греха подальше.
– Я отлучусь на пару минут, а Андрей меня подменит,– скороговоркой выдохнул Пронякин и поманил за собой детектива, заговорщицки шепнув ему на ухо,– Задержи её, пока я не сбегу. Ни к чему ей знать, что у нас ничего нет, кроме подозрений.
– Так Вы мне расскажете всё что знаете?– напомнила о себе Анна, недовольная тем, что Пронякин шепчется с её бывшим мужем и явно что-то замышляет.
– Расскажу всё что знаю, но только когда вернусь,– пообещал Пронякин и нырнул в коридор, ведущий к уборной, в самом конце которого имелся запасной выход на улицу.
Оставшись вдвоём, бывшие супруги дали волю своим чувствам, начав ссориться, продолжая прерванную несколько лет назад словесную перепалку.
– Что, всё так же вторичен как и твоя нелепая ковбойская шляпа? Всё в Джона Уэйна играешь, хотя фигурой не вышел!
– А ты хочешь, чтобы я одевался под Шерлока Холмса? Курил трубку и ходил в кепи и носил твидовые пиджаки? А сама всё та же фурия на каблуках. Всё, что ты можешь – это кусать людей.
– Ну, положим, тебя кусать не буду Ты же даже не человек.
– Правда. Тогда кто же я?
– Ты имбецил. Твой интеллект равен интеллекту макаки.
– Кто бы говорил про макак, только не ты. Мартышка и очки. И, кстати, если ты не заметила, то тебя провели. Пронякин сбежал и уже сюда не вернётся.
– В твой кабинет? И где же ты тогда будешь его принимать, ведь ниже падать уже некуда? Ниже только метро!
– Мадам,– встрял в разговор посетитель за соседним столиком,– в метро не пьют. Запрещено. Ниже только яма на Хохловке. Там вооще крыши нет над головой.
Анна посмотрела на незваного собеседника с таким обжигающим презрением, что тот со словами: «Ухожу, ухожу, был неправ»,– поспешил переместиться в дальний угол рюмочной, подальше от Анны.
