Проклятие крокодила - страница 3

– Это мой четвёртый сын, Хаэмуас, – объявил фараон с нескрываемой гордостью в голосе. – Мы зовём его Хаэм для краткости. У него доброе сердце. Он родился, чтобы стать жрецом Птаха [13], если его любовь к истории не встанет на пути. – Фараон посмотрел на Хаэма, приподняв бровь. – Больше всего на свете мой сын любит исследовать древние руины, воображая для них новое предназначение. Интересно, какие фантастические истории ты придумаешь, посмотрев мою новую замечательную гробницу, Хаэм?

Принц Хаэм откашлялся.

– Признаю, я люблю историю и искусство, – объяснил он. – А когда я вырасту, я починю все разрушенные здания в Чёрной Земле и верну им былое величие.

– И без сомнения, выяснишь, кто владел ими и жил в них, – влезла одна из сестёр принца.

– Да, и велю вырезать имена этих людей на стенах, так что они больше никогда не будут забыты, – пылко ответил принц Хаэм.

Фараон улыбнулся дяде Пепи.

– В этом мальчике горит огонь. Вот если бы только он горел так же ярко к стезе жреца. Но довольно пустых разговоров. Ведите, господин художник. Давайте взглянем на вашу работу.

Ренни нервно последовал за царственной процессией. Он гордился умениями дяди Пепи и был доволен своим вкладом, но когда люди смотрят на твой труд впервые – это всегда непросто. А когда его оценивает сам фараон… У Ренни не находилось слов. Он потеребил амулет на локоне юности, молясь, чтобы Рамсес одобрил его работу.

Вперёд вышли мужчины с горящими факелами, освещая стены. Фараон запрокинул голову и сцепил руки за спиной, расхаживая по коридору и разглядывая картины. Некоторые принцы и принцессы последовали его примеру, разгуливая вокруг него тесной группкой. Они напоминали Ренни гусят, повторяющих за матерью-гусыней.

Фараон остановился перед главной картиной. Она изображала его в центре драматичной сцены битвы: он ехал на запряжённой его любимым конём колеснице. Землю вокруг устилали тела павших вражеских солдат. В небе кружили стервятники, изголодавшиеся по людской плоти.

Ренни нравилась эта работа, и он много раз на неё смотрел. Пока что она была у него самой любимой во всей гробнице. Но разделит ли фараон его мнение?

Последовала долгая и мучительная пауза – вся царственная процессия рассматривала картину. Потом фараон бросил взгляд на принца Хаэма, призывая его высказать мнение.

– Это великолепно, – негромко объявил принц. – Посмотри, как хорошо господин художник изобразил твоё лицо, отец. Большинство художников рисуют так, как их научили, особо не задумываясь. Но эта картина не такая. Она кажется… живой.

– Ты прав, Хаэм, – согласился фараон. – Это хорошая картина. – Он повернулся к дяде Пепи. – Отличная работа, господин художник. Мы вами гордимся.

Принц Хаэм улыбнулся Ренни.

– И ты тоже молодец, – сказал он. – Я не могу определить, где работа твоего дяди, а где – твоя. Боги благословили тебя редким талантом.

У Ренни ком встал в горле. Ещё никогда в жизни его так не хвалили.

– Благодарю, ваше высочество, – пробормотал он, низко кланяясь. – Я и впрямь в долгу перед богами за их щедрость.

– Кажется, Ренни, ты лишь на несколько лет младше меня, – продолжил принц Хаэм. – Возможно, когда я стану достаточно взрослым, чтобы путешествовать по нашей прекрасной священной стране, ты станешь моим спутником. Сможешь украшать старые храмы и здания, которые я восстановлю. Возможно, мы даже вместе исследуем древние пирамиды.