Отец отпил из своей чашки и сделал свой обычный ход: е4. Когда папа играл белыми, он всегда делал этот ход. Распространённое начало. До девяностых. Сейчас традицией считается первый ход делать королевской пешкой. Но отец играл уже 40 лет, и 40 лет его первым ходом был е4. Он говорит, что лучше быть профессионалом в одном деле, чем посредственностью в нескольких.
И не поспоришь.
Я поперхнулся, проглотив первую порцию сухих гранул, и запил их глотком чая. По вкусу он был похож на остальные чаи отца (сочетание высохших в канаве сорняков, заплесневелых фруктовых кожурок и просеянного гравия). Но на вкус весьма неплохо.
Отец уставился на собственную чашку, покрутил её и сделал ещё один глоток. Потом задумчиво откинулся на стул. Как будто ждал, что чай ни с того ни с его превратит его в орла или ещё в кого-нибудь.
– Ну и как? – спросил он.
– Норм, – ответил я и сделал ответный ход – д5 – скандинавская защита. Папа улыбнулся, понимая, что я начал так в честь его поездки в Норвегию. Эдвин тоже бы оценил моё каламбурное начало.
– Знаешь, Грег, – сказал отец. – У того медведя в зоопарке не было никаких шансов против тебя. Ты же Бельмонт. Твоего прапрапрапрапрапрадедушку в его деревне называли не иначе как Борин Бельмонт Медвежутник, потому что он прикармливал медведей, а на ночь рассказывал им сказки. И у него не было шубы из медвежьих шкур только потому, что он всегда поддавался им во время схватки. И ожерелья из медвежьих черепов у него не было потому, что они с гризли были лучшими друзьями. И у него не было…
– Папа, я уже понял, – перебил я. – И не ты ли рассказывал, что именно Борина съела семейка медведей где-то в сибирских лесах.
– Это совсем не важно, – ответил папа.
– А в этих историях есть хоть капелька правды?
– Капелька точно есть… – ответил отец, делая следующий ход. – Его действительно звали Медвежутником, но потому, что он продавал медвежьи шкуры и меха. Прошу заметить, что он это делал до того, как медведи стали исчезающим видом. А в те времена они считались крайне опасными зверями для маленькой деревушки.
Я отхлебнул ещё своего кислого чая. Отец глотнул свой. И нахмурился. Непонятно, то ли вкус не понравился, то ли отсутствие хоть одного кусочка пиццы так на него действовало. Он всё ещё хмурился, делая очередной ход.
– Ты всерьёз думаешь, что я бы справился с медведем? – спросил я.
– Вообще, вряд ли, – признал он. – Особенно без оружия. Даже опытный Борин Медвежутник в итоге наткнулся на достойного соперника.
Ну что ж, папа всегда был предельно честным и чертовски прямолинейным. Я уже привык. Он почти никогда не врал (даже по мелочам), хотя бы потому, что у него это никогда не получалось.
Я кивнул и сделал ход.
Пока я ждал ответного хода, сделал ещё один глоток и тут заметил у входа, в коридоре, внушительную дорожную сумку. Она как-то неестественно топорщилась по бокам и из неё, из расстёгнутой молнии торчала деревянная рукоятка с замысловатой резьбой и металлической инкрустацией. Было в ней ещё что-то такое, чего я не мог бы объяснить. Трудно поверить, но казалось, что загадочная рукоятка манила меня к себе, вынуждала встать, подойти к ней и достать из сумки – чем бы она ни была.
«Сделай это», – раздался голос у меня в голове.
– Что? – переспросил я.
– Что? – непонимающе ответил отец.
– Ты что-то сказал сейчас?
Он пожал плечами.
– Я молчал, Грег.
– То есть ничего не говорил только что?
