— Что ты имеешь в виду, Троюродная?
Арлена закатывает глаза.
— Стой прямее, плечи расправь. Курсы изящных разговоров, например, храм не ведет. Понимаешь, в артистических семьях все и так умеют себя подавать. Но у меня тоже были три дня об этом подумать, так что ты не беспокойся. Время пошло, кружись.
И я остаюсь одна.
Задача вроде совсем не сложная, но ее невозможно выполнить, если не чувствуешь пространство и свое тело в нем.
Спасибо хоть кадки не ездят по залу, стоят неподвижно.
Ай! Я больно бью ногу.
Тут винить некого, я просто должна научиться танцевать идеально.
Лучше простых эльфиек. Лучше той себя, кто я есть сейчас.
Превзойти и смочь.
И ведь никто не будет ко мне снисходителен: на праздники приглашают группу девушек, и впечатление о празднике у гостей складывается из общего поведения жриц.
Ах, ну почему больно-то так... Я снова ударилась.
И кадки передвигать нельзя, в этом весь смысл упражнения...
Хорошо еще, что я не запуталась в широких и пышных листьях.
Хотя кружусь я с открытыми глазами, разницы мало. Все сливается в светло-зеленую массу.
Солнце из незашторенных окон слепит глаза.
И голова начинает кружиться, а прошло всего ничего времени.
Получается... Если одна девушка позорит всю свою сложившуюся на вечер группу, ее как-то наказывают.
Скорее всего, презрением. А может и как-то похуже.
Ее лишают возможности заработка?
Ей портят репутацию?
Это личный гость может быть снисходителен к своей фаворитке... Но личные гости дарят только чаевые, храм встречу не оплачивает. Любопытно, могут ли гости вообще ничего не подарить, или так не принято? И где с ними встречаются, в храме или у жрицы дома? А если дома, то чем это отличается от обычных отношений?
Ой!
Нога подворачивается, и я лечу на пол.
Но ударяюсь не об пол: крепко впечатываюсь в мужчину в черной одежде, возникшего из ниоткуда.
Аромат его парфюма не дает ошибиться: в главного жреца Неро.
Меня охватывает ужас: он узнает фантазии всегда, когда кого-то трогает, или только когда хочет их знать?
Но вырваться невозможно: я лежу на Неро сверху, а он прямо на деревянном полу.
Жрец явно хорошенько приложился.
Надеюсь, он ничего себе не сломал? И зачем он меня «спас»?
Самое жуткое, что его лицо находится прямо напротив моего и очень близко.
Так-то я сильно ниже Неро и обычно спокойно могу на него не смотреть, пользуясь преимуществом роста.
А тут никак. Я вновь отчетливо вижу и темные чувственные губы, и прямой нос, и ровные черные брови. А еще каждую ресницу вижу...
И затягивающие, обжигающие омуты глаз.
Беззвездная ночь с рассекающими ее вспышками молний.
Я не знаю, сколько времени так проходит: я словно опять в невесомости, только теперь меня держит не колдовство жреца, а он сам.
Вполне четкий и реальный. Более, чем твердый.
Моя грудь распласталась о его грудь, а его горячие ладони лежат у меня на попе.
И ничего этого жреца не смущает!
То, что упирается в мое бедро, обмануться не дает.
И в глаз-то ему не заедешь.
Я вся целиком умещаюсь на этом мужчине и вообще ему не соперник.
— Я... должна заниматься. Сейчас же отпусти меня! Арлена вот-вот придет.
Его дыхание согревает мне лицо.
Слишком интимно.
— Не придет. Она занята. А если придет, я ее отошлю. Ты ответственно подошла к работе, жрица... Такая эффектная, — его руки сжимают меня крепче и... оглаживают.
Ласково, приятно, но...
Жрица, значит? Не лодочница уже.
Это не собеседование. Я не знаю, что это.
