– Может, Оля, может. Только ведь такой человек, он и отомстить может.
– Что же, нам его с вами самим убивать, что ли?
– Нет, убивать тоже не с руки. За убийство и посадить могут. Хоть Лешу, хоть нас с тобой. А что будет с мальчишками? Ты о них подумала?
– Только о них и думаю. Как бы этот тип с ними чего-нибудь не учудил.
Бабушка Лида озабоченно качала головой. Она и сама видела, как Леопольд намедни угощал меньшого Васеньку сигаретами. А Петрушке он тоже что-то частенько нашептывал на ухо секретное. И очень бабушке не нравились лица у них обоих в этот момент. Казалось, что-то они затевают. И надо было знать Леопольда, чтобы понимать, – «что-то» не будет хорошим делом.
– Но что же нам делать? – заламывала руки Оленька. – Как нам избавиться от этого типа?
– Погоди, доченька, я что-нибудь придумаю.
Оленька согласилась погодить, но слезно просила, чтобы в местах общего пользования свекровь теперь всегда сопровождала бы и ее, и мальчишек. Это здорово осложнило жизнь старушки и не прибавило ей любви к соседу. Тем более что считающие себя совсем большими внуки не желали такого конвоя от ванны и до туалета. И всякий раз бабушка сталкивалась со стойким сопротивлением своих внуков. Исполнять данное невестке обещание становилось все трудней.
А Ида Францевна ничего не желала слушать. Она так была влюблена в своего Леопольда, что только его одного и видела, и слышала. Она считала, что соседи просто придираются к ее избраннику. И уже несколько раз говорила, что скоро Леопольд поселится тут на законных основаниях.
– Мы с ним подали заявление в ЗАГС. Через месяц нас распишут, и я его пропишу у себя в комнате!
Дольше тянуть с изгнанием Леопольда было невозможно. Ситуация грозила перерасти из просто неприятной в угрожающую.
– Так хорошо, так мирно мы жили. И вот на тебе.
Теперь с грустью воспринимались их утренние баталии за право первым посетить туалетную комнату. Если бы вернуть былые времена, Леопольд в очередь не вставал. Он спал до полудня, утомленный вечерними возлияниями. А вынужденные подниматься по звонку будильника Казюлины едва находили в себе силы, чтобы наспех ополоснуться холодной водой. Только так им удавалось хоть немножко взбодриться после проведенной без сна ночи.
Леопольд любил петь. Он частенько исполнял под гитару для своей Иды любовные романсы. И ничего плохого в этом бы не было, но желание помузицировать приходило к нему лишь после второй бутылки. Случалось это глубоко за полночь и длилось порой до самого утра. От недосыпа взрослые еле таскали ноги, а дети стали злыми и раздражительными.
Попытки поговорить с Леопольдом, чтобы вел себя потише, успеха не возымели. Трезвым он уверял, что им это все приснилось и что он в жизни гитары в руках не держал, и вообще ему медведь в детстве ухо отдавил. А пьяным он лишь громко ржал и еще громче пел. Попытки призвать его к порядку с помощью милиции тоже результата не дали. Милиция в лице участкового пришла по вызову лишь один раз, а увидев корочки, которые Леопольд сунул, отдала ему честь и больше на приглашения навести порядок никак не реагировала.
Жизнь стала похожа на непрекращающийся кошмар. Но однажды все изменилось. Проходя мимо комнаты своей бывшей подруги, которую теперь всячески избегала, бабушка Лида заметила, как их «генерал» вытворяет нечто странное. Взгромоздившись на стол, он с увлечением ковырялся в люстре, свисавшей с потолка.
