По всему выходило, что тут, у них. Верить в такое очень сильно не хотелось. И бабушка предприняла еще одну попытку как-то выправить ситуацию.
– И что же генерал твой – в примаки к тебе пойдет жить? Нехорошо как-то получается, не по-мужски.
– Почему сразу в примаки? Дадут же ему когда-нибудь новое жилье. Как дадут, так сразу к нему и переедем. А пока будем гостить друг у друга.
Но будущее показало, что гостить генерал Леопольд предпочитает по большей части у своей подруги. Его не смущала коммунальная квартира, наличие соседей и прочие неудобства.
– Я человек привычный. В казармах и не в таких условиях приходилось жить. А в походе? Как уйдем в автономку на полгода, разве что не на головах друг у друга живем.
Несмотря на то что мундир у Леопольда имелся отнюдь не морского офицера, рассказывать он предпочитал про адмиральские будни. Впрочем, род войск, в которых довелось служить Леопольду, раз от раза менялся. В зависимости от градуса выпитого им то он был танкистом и вполне толково описывал устройство танка, то вдруг делался подводником. А в другой раз, совершенно забыв про то, что он танкист-подводник, вдруг взмывал в небо на истребителе. И чем крепче был принятый на грудь напиток, тем больше орденов и медалей оказывалось там.
Соседи пытались открыть Иде Францевне глаза на мутную биографию ее нового сожителя, но та в ответ лишь говорила, что Леопольд с ними шутит, а они все ей просто завидуют.
– Ты форму-то его видела?
Форма у Леопольда была. Вот только Петрушка, который немного разбирался в жизни, сказал, что это мундир старшего офицера службы по исполнению наказаний.
Как ни странно, всех это даже как-то успокоило.
– Тогда неудивительно, что Леопольд не хочет говорить нам правду о роде войск, в которых служил. Вертухай на зоне – не самая завидная должность.
Но у бабушки Лиды все равно имелись сомнения насчет их нового жильца. Очень уж слился Леопольд в своих привычках с теми, кого ему полагалось охранять. И тот угольно-черный напиток, который Ида Францевна именовала кофе и по утрам заваривала своему благоверному, очень сильно смахивал на чифирь. И тот факт, что Ида Францевна подавала его в кофейнике, а поднос сервировала колотым сахаром в хрустальной вазочке и сливками в серебряном кувшинчике, никак не улучшал общую ситуацию.
– Я его боюсь, – плакала невестка Оленька на груди у бабушки Лиды. – Этот Леопольд! Он такой мерзкий. Притаился вчера на кухне, а когда я туда вошла, схватил меня за грудь и попытался на стол повалить. Чудом вывернуться удалось и убежать. А если бы Леша зашел?! Или мальчики? Ох, страх-то какой!
Страх – это не то слово. Бабушка Лида прекрасно себе представляла, что могло случиться, если бы ее сын – Леша, славящийся своей вспыльчивостью, – увидел бы подобную картину. Не разбирая, он мог учинить и убийство. И хорошо, если пострадал бы один Леопольд, который матриарху семьи Казюлиных и самой изрядно надоел, просто в печенках у нее сидел противный Леопольд. К общим удобствам теперь было и не подступиться. Выгнать приживалу – вот о чем мечтала бабушка Лида. Но если при таком изгнании пострадает ее дорогой сынок Лешенька? За убийство, пусть даже из благих побуждений, наказание ничуть не меньше, чем за любое другое. И получится, что за какого-то негодяя в тюрьму отправится хороший человек – ее сын.
– Может, Лешу попросить, чтобы он друзей с работы привел и те помогли бы Леопольду морду набить?
