Однажды маг вернулся не так поздно, как обычно, хотя в доме все уже угомонились. Он потихоньку прошел по коридору к комнате жены, полагая, что, наконец, надо бы зайти, но, услышав тихий перебор струн, остановился возле двери. А в это время Сапфира запела песню:
Ты помнишь, вставали мы рано с утра,
Искали фиалки в лесу,
Сидели под вечер вдвоем у костра,
И падали звезды в росу.
Свои сладкозвучные трели в кустах
Всю ночь выводил соловей,
Весенняя радость светилась в глазах
Двух верных счастливых друзей.
Ты помнишь, нес ветер на крыльях с полей
Нам запахи трав и цветов,
С тобой мы удили в пруду карасей:
Хорош и велик был улов.
Низали на нитки для сушки грибы
И верили свято в одно:
Что в мире добрей и прекрасней судьбы
Еще никому не дано.
Хоть время, как конь быстроногий бежит:
Попробуй его догони,
Волшебница-память в душе воскресит
Все самые лучшие дни.
Когда переполнено сердце тоской,
Сгущаются тучи вокруг,
«Ты помнишь, – тебе говорю я порой,
– Какими мы были, мой друг?»
Самые обычные слова показались чародею наполненными такой грустью, и таким неуместным привиделось ему его вечернее посещение, что рука сама собой сползла с круглой медной ручки, которая уже успела стать теплой. Аметисто тихонько пошел к лестнице на первый этаж, чтобы отправиться на ночлег в комнату, успевшую стать его кабинетом. Когда он спускался с последних ступенек, дверь небольшой комнатки под лестницей отворилась, и послышался нежный голосок:
– Молодой господин, чему Вы так печалитесь?
– А, это ты, Ульва. Я не печалюсь, я просто устал.
– Не грустите, господин мой, зайдите лучше ко мне. Вчера мне прислали из деревни замечательную вишневую наливку.
Маг, не гнушавшийся выпить стаканчик-другой и побеседовать со слугами, прошел в тесную, но уютную каморку. В полутьме при свете простой свечи была видна аккуратная кровать с двумя пухлыми подушечками, украшенными самодельными кружевами из суровой нити, которыми славились окрестные деревеньки. На столе устроился глиняный сосуд, очевидно с той самой наливкой, кучка сдобных сухариков и орешков в маленькой глиняной же плошке и несколько простых кружек. Вся каморка дышала теплом, уютом и была похожа на саму девушку, пухленькую, с румянцем во всю щеку и веселыми светлыми кудряшками. Небольшой очаг, в котором жарко горел огонь, довершал ощущение покоя.
– Садитесь, молодой господин, – радостно прощебетала хозяйка комнатушки. – Попробуйте наливки. Нынче был замечательный урожай вишен. А сухарики я сама сушила.
Ее нежные пухлые ручки так и мелькали, наливая ароматное домашнее вино, придвигая поближе сухарики, вынимая из кулечков на полочке над столом засахаренные фрукты, видно, тоже из деревенских гостинцев. Аметисто, выпив наливки и согревшись, почувствовал себя совершенно размякшим и довольным. Его магические неудачи и невеликие заработки, Сапфира с ее досадной холодностью остались где-то за порогом комнатки. Девушка, которая тоже выпила наливки, тихо погладила своего гостя по руке.
– Скажи, Ульва, а как тебе удается сохранить такие красивые, нежные ручки? – спросил Аметисто.
– А, и ты заметил, мой господин, – проворковала счастливая служанка и добавила, лукаво улыбнувшись: – Не только у магов есть свои секреты.
Теплый воздух от очага, тягучий запах наливки, напоминающий лето, ласки сидящей рядом Ульвы – много ли нужно человеку для счастья, даже если он маг?
Когда девушка уснула под своим разноцветным лоскутным одеялом, Аметисто оделся и, тихонько притворив дверь, отправился к себе. Хмель уже успел выветриться из его головы.
