Кар тихо вышел из спальни. Отчаянный детский плач доносился из-за двери напротив. Кар толчком распахнул ее.
В комнате неприятно пахло детским бельем. На сундуке лежала стопка чистых простыней, на полу между сундуком и кроватью – ворох грязных. На столе чадила масляная лампа, бесполезная утреннем свете. Жена трактирщика с усталым видом качала колыбель, рядом возилась на полу девочка лет двух от роду, в одной короткой рубашонке.
Тьма стояла за спиной, и Кар не дал себе времени на раздумья. Прыжком очутившись возле девочки, поднял ее одной рукой, прижимая к себе, другой поднес к ее горлу кинжал. Девочка пискнула и затихла, осторожно дыша. Женщина вскрикнула.
– Не смей кричать, – собственный голос показался Кару чужим. – Если хочешь получить ее живой, позови своего мужа. И ни слова, ни знака никому, или я убью ее!
Женщина закивала изо всех сил. Лицо ее стало совершенно белым. Оглядываясь, она выскочила за дверь. Младенец разорался еще громче, девочка заплакала. Ее тельце было маленьким и теплым, Кар чувствовал, как оно трясется от слез.
Карий, молочный брат принца Эриана, закричал от стыда и ужаса, но тьма насмешливо дышала в затылок, и крик замер внутри. Колдун, проклятое отродье, встряхнул плачущего ребенка.
– Тише! – приказал он.
В комнату ворвался бледный как смерть трактирщик. В руках он сжимал огромный топор.
– Не подходи! – Кар убедительно шевельнул рукой с кинжалом.
Трактирщик, не выпуская топора, повалился на колени.
– Ваша милость, не губите!
Женщина молча рухнула на колени у двери. Ее широко раскрытые глаза не отрывались от плачущей дочери.
– Ты говорил обо мне кому-нибудь? – спросил Кар.
– Нет, ваша милость! Богом клянусь!
– Хорошо, – Кар оглянулся на окно. – Мне нужен плащ, сапоги для верховой езды и лошадь. Мою оставь себе, она слишком приметна. Выведи меня через черный ход…
– Все сделаю, ваша светлость, только не губите! – трактирщик всхлипнул. – Прикажете идти?
– Иди… Нет, постой!
Этого мало – понял Кар. Если он хочет спастись…
– Седлай трех лошадей, – сказал он трактирщику. – Вы поедете со мной. Поможешь выбраться из города, и тогда я отдам ребенка. Если дашь кому-то знак или за нами будет погоня, девочка умрет.
– Сжальтесь, ваша милость! У ворот будут солдаты, вам не проехать!
– Ты найдешь, что сказать солдатам. А теперь торопись, если тебе дорого твое дитя!
Трактирщик вскочил, как подброшенный.
– Шевелись, женщина! – приказал он, выбегая из комнаты.
Его жена бросилась к младенцу. Трясущимися руками принялась заворачивать его.
– Мама! – позвала девочка.
Кар поудобней перехватил ее. Привалился к стене. Будь он на месте трактирщика, вернулся бы с постояльцами, крикнул стражу. Один кинжал против целой толпы…
Но нет, отцовский страх оказался сильнее. Голос трактирщика отдавал приказания повару. Послышался чей-то вопрос, трактирщик ответил. Вбежав в комнату, закрыл дверь. Несмело приблизился с коричневым плащом и сапогами в руках.
Ненавидя себя, Кар сел на стул. Протянул ногу. Девочка затихла у него на коленях и молча глядела, как отец натягивает сапоги страшному незнакомцу.
Покончив с сапогами, трактирщик набросил Кару на плечи плащ.
– Закутайтесь, ваша милость, – сказал он почти спокойно. – Не обессудьте, я выдам вас за слугу.
Кар кивнул. Покорность этих людей выносить было тяжелей, чем слезы и мольбы.
– Вперед, женщина! – велел трактирщик, затем поманил Кара: – Следуйте за мной, ваша милость. Лицо прикройте капюшоном.
