Проклятый. Миры Лунасгарда I - страница 27

Кар зябко повел плечами. Дама Истрия, давшая ему жизнь, истинный человек. Пока может выбирать, он останется ее сыном.

Можно, следуя случайному направлению, ехать дальше на восток. Если удастся пересечь Империю, не попавшись, не умерев от голода, не заблудившись в бесконечных лесах, когда-нибудь он попадет в земли еретиков, где веками то вспыхивает, то затихает война. Но что делать там? Колдунов еретики любят не больше, чем истинные люди, с которыми их роднит общая кровь – в прежние времена те и другие были одним племенем. Давно, когда миром еще правили колдуны.

Когда они обращали белокожих в рабство, убивали, пили их кровь во время своих темных обрядов. Само собой, бывшие рабы ненавидят саму помять о колдунах! Нет, на востоке ему делать нечего. Нигде нечего.

Совсем отчаяться помешали красные пятнышки в кустах по левую сторону тропинки. Спешившись, Кар с жадностью набросился на шиповник – вкуснее лучших дворцовых яств. Добрый кусок мяса подошел бы лучше, но через час, когда Кар выбрался обратно на тропинку, резь в желудке отступила.

Утолив голод, немного повеселел. Пустил лошадь шагом по тропе – все равно куда. От людей милости не жди, ее найдется ее и у бога, благоволящего истинным людям. Придется справляться самому. Прятаться в лесах, красть в деревнях еду. Отчего бы брату-принцу не стать хорошим вором? Разбойником-одиночкой, как Клот-весельчак из песенки, что распевают на ярмарках бродячие певцы? Ему, Клоту, все нипочем: ни дождь, ни град, ни стрелы графской стражи, потому как ждет его верная возлюбленная – виселица. Как ни крути, конец один. Но в песне он вовсе не казался страшным.

Тропинка, устав петлять меж деревьев, вытекла из леса. Впереди она пересекала с широкую дорогу и затем убегала в зелень лугов. Дорога, древняя, вымощенная серым камнем, вела на юго-восток. Кар решил воспользоваться ей.

Он хлопнул по крупу мерина, тот пошел быстрее. Копыта весело застучали по камням. Поначалу Кар озирался, но было тихо, словно в мире остался он один. Успокоившись, задумался о своем и так забылся, что не услышал, как к ударам копыт мерина примешалась частая дробь скакавших по пятам лошадей.

Еще немного, и было бы поздно. Конный отряд казался небольшим пятнышком вдали, но быстро приближался. Проклиная сам себя за глупость, Кар помчался прочь от дороги, к лесу.

Немного проехав меж деревьев, остановился. Теперь его не увидят, но услышать могут. Соскочив на землю, стал поглаживать мерина. Тот стоял смирно, только уши подрагивали, ловя стук копыт.

Всадники приблизились. Осторожно раздвинув ветви, Кар разглядел их. Четверо. Потертые разномастные одежды, бедная сбруя – не солдаты, разумеется, но у каждого меч и копье, и лица слишком суровы для простых селян. Скачут размеренной рысью, скоро проедут, надо впредь быть осторожней… Мерин поднял голову, и прежде, чем Кар успел помешать, пронзительно заржал.

Передний всадник так резко натянул поводья, что лошадь встала на дыбы. Остальные, проскакав еще немного, развернулись. Донеслись голоса. Кар замер. Конники о чем-то спорили, и у него мелькнула надежда, но тут один, за ним остальные, съехав с дороги, поскакали на звук.

Кар мгновенно взлетел в седло. Шпоры вонзились в бока мерина, тот рванулся, продираясь между ветвей. Послышался треск. За спиной раздались крики.

Лес – плохое место для бегства. Заросли стали гуще, лошади не пройти. Сделав петлю, Кар поскакал обратно к дороге. Всадники не сразу поняли его маневр, но скоро, смекнув, бросились следом. Трещали сучья, крики были все ближе. Толстая ветка чуть не вышибла Кара из седла, он едва успел увернуться. Острый сук расцарапал щеку, другой разодрал плащ на левом плече. На открытом участке между лесом и дорогой преследователи, наконец, увидели его. Уйти не получится – понял Кар и опустил на лицо капюшон.