Альбус придвинулся к старому слуге и похлопал его по плечу.
– Я надеюсь отыскать сокровище раньше его, ― сказал он Амадеусу, ― И даже знаю где его надежно спрятать, чтобы никто до него не добрался. Есть у меня на примете одна подводная пещера, где я иногда отдыхаю после своего морского обеда. Там-то я и спрячу сундук. А с колдуном, если он еще вернется, я еще посчитаюсь. Он сделал из меня чудовище, наделил меня сверхъестественными способностями, но не подумал, что его проклятье может обернуться против него самого.
Когда Альбус говорил об отце Эльвиры, лицо его искажала ненависть, и оно превращалось в ужасную маску кровожадного монстра, готового разрывать человеческую плоть на мелкие куски. Старый слуга даже отшатнулся от своего воспитанника и в тайне, про себя, прочитал молитву, посвященную богу. Конечно, этот остров, на котором они жили многие годы был созданием Лукавого, который хорошо знал человеческую натуру. Греховность уже изначально была заложена в земную оболочку человека, в его помыслы и поступки. Лукавый умело нажимал на кнопки, которые назывались по-разному: эгоизм, похоть, страх, алчность и никогда не оставался без человеческих душ, которыми и питался. Черный Остров был его вотчиной, его миром, и молитва, обращенная Амадеусом к милосердному богу, скорее всего, с проклятого острова не дошла до трона Господа. А Альбус, движимый ненавистью, продолжал говорить:
– Я не успокоюсь, пока не уничтожу его. Мой долг – отомстить и за себя, и за Эльвиру, кровью которой испачканы мои руки по вине этого человека. Я верю, Амадеус, что после смерти колдуна, чары, которые он наложил на меня, исчезнут, и я снова стану нормальным человеком. Я не хочу всю свою оставшуюся жизнь быть оборотнем и прятаться от солнечных лучей.
Амадеус, уже не скрываясь от воспитанника, который мог не одобрить его поступка, искренне перекрестился.
– Дай то бог, мой мальчик, дай бог, ― сказал он.
Его старые, покрасневшие глаза, заблестели от слез.
Старый слуга, кряхтя, выбрался из подземелья, где его кости ныли особенно сильно, и посмотрел в зарешеченное окно. На сером, предрассветном небе звезды гасли одна за другой. Альбус с бокалом красного вина поднялся за стариком.
– Тебе пора, ― сказал Амадеус печально, ― Через час утро прогонит ночь, и на небо взойдет солнце.
Альбус с чувством благодарности и искренней привязанности пожал сухую руку Амадеуса.
– Сколько же мне еще так мучаться? – спросил Альбус у верного старого слуги, а может быть, у себя самого или у далекого бога, или у властителя проклятых душ – Лукавого.
Не дождавшись ответа на свой вопрос, молодой человек допил вино, сбросил халат и быстро пошел к выходу. Обычно спокойное предутреннее море, обидевшись на черные скалы, обрушивало на них удары своих водяных кулаков. Порывистый ветер, завывающий, как голодная стая волков, трепал черные кудри молодого мужчины, пытаясь сбросить его со скалы на острые камни. Альбус спустился к морю, глубоко вдыхая свежий морской воздух. Тело его уже начинало меняться, обретая обтекаемую форму, более удобную для проживания в морской стихии.
– Будь ты проклят, колдун! – закричал Альбус, перекрывая своим криком вой ветра.
Он бросился в воду, рассекая своим телом рассвирепевшие волны. Его ноги превратились в хвост, руки – в треугольники плавников, человеческое тело оделось в шершавую акулью броню. Акула поднырнула под волну, устремляясь к тихой и уютной пещере – новому подводному жилищу Альбуса. Но мысли о сундуке колдуна не оставляли его. Он решил заняться делом и поискать затонувшие сокровища.
