Алексей Куницын, как обычно, сидел за столом и изучал какие-то бумаги, поигрывая в пальцах золотым «Монбланом». Выговаривать Федору он начал, едва тот переступил порог.
– Федор Андреевич, когда за вас просили, то рекомендовали вас как грамотного специалиста и дисциплинированного работника, – даже не глядя на подчиненного, скучным голосом произнес Куницын. – И если в первом у меня пока не было причин усомниться, то ваша дисциплинированность явно оставляет желать лучшего.
«Эх, дать бы тебе разок в нюхалку!» – подумал Федор, мечтательно глядя на обращенную к нему маковку начальника с маленькой, круглой, как тонзура католического монаха, лысинкой. Намекая на то, что Федор попал в «Лого-Строй» через жену Алексея Ольгу, которую просила об этом ее подруга Ирина Ионычева, Куницын не мог не понимать, что Федору это будет неприятно. Это был своеобразный удар ниже пояса, и Куницын нанес его, не стесняясь.
– Вы опоздали сегодня на работу минимум на тридцать минут, – продолжил тем временем Куницын, все так же не удостаивая Федора взглядом. – То есть столько времени вас там ждал Семен Евстратович. Во сколько вы приехали на самом деле, мне неизвестно. И были ли вы вообще сегодня там…
На последних словах Куницын театрально сбавил интонацию и, нахмурив брови, изобразил на лице безграничную занятость содержанием бумаг перед ним. Всем своим видом он давал понять, что ни разговор, ни собеседник ему не интересны, что, распекая нерадивого подчиненного, он выполняет скучную обязанность, в то время, как у него есть дела несоизмеримо более важные. Федору, за полгода общения неплохо начальника изучившего, подобные инсценировки были не в диковинку и давно наскучили. Конечно, при иных обстоятельствах он бы четко отыграл бы отведенную ему в этой мизансцене роль, сводившуюся к сакраментальному: «Виноват-с, дурак-с, исправлюсь!», благо формальный повод гневаться у начальства был. Но не сейчас. Выделившийся в огромном количестве за последние сутки адреналин кипел в крови Федора, он ощущал потребность драться и возражать.
– Вообще-то, был, – развязно-весело, как рыжий клоун на арене, ответил Федор. – Но мог и не быть Я, Алексей Дмитриевич, вообще мог нигде уже сегодня не быть!
Куницын поднял голову от бумаг и взглянул на собеседника. Его взгляд был полон высокомерного недоумения. Такой вид бывает у самоуверенного избалованного мальчишки, которого в тот момент, когда он спокойно и методично отрывает крылышке мухе, огорошили известием, что, вообще то, муха – против.
– Что вы имеете в виду? – надменно спросил Алексей, подчеркивая интонации взгляда удивленным подъемом бровей.
– Да ничего особенного кроме того, что сегодня утром в метро я чуть не погиб, – памятуя о желании посоветоваться с шефом о делах своих скорбных, сразу стал серьезным Федор. – По чистой случайности вместо меня под поезд попал другой человек.
– Постой, постой, – заинтересованно прищурил глаза Куницын. – Ты ведь где-то в районе Петровско-Разумовской живешь? Там сегодня женщина упала под поезд, по телевизору недавно передавали.
– Она не упала, ее столкнули, – поправил Федор. – Это было у меня на глазах. Но хотели столкнуть меня. А вчера вечером в меня въехал джип, и я только чудом успел отпрыгнуть. За мною охотятся, шеф, и, кажется, хотят убить.
Брови Алексея снова взлетели вверх, но на сей раз презрительной скуки в его взгляде не было. А Федор, открыто и спокойно глядя на Алексея, на самом деле очень нервничал в ожидании его реакции на услышанное. Вот он скажет сейчас, что сотрудник, на жизнь которого покушаются, просто ему не нужен и – все. Или, в лучшем случае, посоветует обратиться в милицию. Но ни того, ни другого к радости Федора Алексей Куницын делать не стал. Вместо этого он кивком головы указал Федору на стул и хмуро бросил:
