– Вы меня что, не поняли?
– Естественно. Сытый голодному или гусь свинье не товарищ.
– Я пришел сюда ни сам шутить, ни слушать ваши шутки. До суда над вами – три недели времени, однако его может вообще не быть, и это вполне в вашей власти. Только одна услуга…
Женщина резко вскочила с места и прошипела Самохину в самое лицо:
– Пусть тебе услугу медведь оказывает, а мне блатные законы важнее!
Она была страшна в гневе, только Самохин ее не боялся, а, напротив, даже повысил голос:
– Киселева, сядьте!
– Спасибо, гражданин прокурор, я постою.
– Я дам вам денег и помогу бежать. Не только из изолятора, а из страны вообще. Вы даже не сбежите: вы просто уйдете.
Киселева оторопела:
– Что я слышу? И это мне предлагает сам прокурор? Прокурор? Хм… Где ж ты раньше был? – Она тоже повысила голос. – Я больше полугода кисну в этих стенах, мой адвокат не раз ходатайствовал мне об изменении меры пресечения, обращался даже в суд, но ты оставался глух к его стараниям, и суд почему-то его просьбу постоянно отклонял. Почему? Ты себе и суд подчинил, да?
– Попрошу мне не тыкать, уважаемая, – рассердился Самохин.
– Но знаешь, что самое интересное? Что сейчас я тебе верю. – Дарья нахмурилась. – Что тебе нужно, Самохин? Не ту ли самую медвежью услугу я должна тебе оказать?
– Ту самую. Но я прошу обращаться со мной как положено, на «вы».
– А зачем? Вы просите близких отношений, но представьте себе, как они будут выглядеть на фоне официального обращения.
– Ладно, как вам угодно. Но я не ошибаюсь – вы согласны? – Самохин не верил сам себе.
– Да, я согласна. Я принимаю ваше предложение: уж очень много и красиво вы мне наобещали. Но цена моей услуги должна вложиться в такую сумму, чтобы мне хватило улететь куда-нибудь далеко.
– Я вам заплачу, сколько скажете, – заверил Самохин.
– Тогда примите и вы мое условие, товарищ прокурор. – Дарья полюбовалась своими наманикюренными пальчиками.
– Какое?
– Деньги за эту ночь вы мне заплатите вперед. Иначе я не согласна.
– Завтра, я вам обещаю, вы выйдете на свободу и придете ко мне на прием. В любое время.
– Это все? – хмуро спросила Дарья.
– Пока – да.
– В таком случае я пошла. – И напоследок удостоила Самохина неласковым взглядом.
Глава 6
После полудня следующего дня Дарья Киселёва была освобождена из-под стражи. На воле ее встретила холодная осень и серые дожди. Только начался ноябрь. У ворот изолятора Дарья почему-то ожидала увидеть Самохина, но, не увидев, вздохнула свободно.
Автобус уносил ее на Волгоградский проспект, где дома ждет ее мама, а муж на работе. В личных вещах Дарьи, которые ей вернули по выходе на свободу, были ключи от квартиры. Дарья открыла дверь, тихонько разделась и неслышно прошла в спальню к маме.
Мама спала. Дарья присела возле ее кровати на корточки и несколько раз погладила по голове, поцеловала. Мать зашевелилась и быстро проснулась.
– Кто здесь? – сонным голосом спросила она.
– Здравствуй, мама, – широко улыбалась Дарья.
– Кто это?
– Я, мама, я.
– Даша, ты, что ли? Не может быть! Ты ж в тюрьме была…
– Была, мама, да выпустили. Самохин выпустил меня, мама. Он мне меру пресечения изменил.
– Не может быть! Господи! – заплакала мама и крепко обняла дочку. – А мне с тобой даже видеться не разрешали.
– Это нельзя, правда. Можно только письма и передачи.
Так сидели они, молча и обнявшись, минут пять. Потом Дарья сказала:
– Мамочка, мне надо позвонить, ты погоди немного, хорошо?
