На кассе стояла знакомая ему нищая, та самая, которую он часто видел возле рынка, торгующую вещами из помойки, и которая обладала страшным нарядом и жалобным голосом. И этот самый голос она сейчас активно использовала.
– Ну как так, ну не может быть, я же взяла только вот и вот… Тут не много совсем, не может быть, чтобы так много… – говорила она плачущим тоном.
– Двести шестьдесят девять рублей, – повторила, видимо не в первый раз, кассир.
– Ну как же двести шестьдесят, если у меня только сто двадцать! – запричитала вновь старуха.
В это время к кассе подошла начальница, которую, судя по всему, уже успела вызвать кассир.
– Та-ак, опять двадцать пять! Ну и что тут у нас? – спросила она, оглядывая старуху и товары на ленте.
– Вот, Тамара Ивановна, товары пробила, а оплачивать она отказывается. Отменять надо.
– Как это я отказываюсь? Я не отказываюсь. Вот, сто двадцать рублей, возьмите! – заголосила вновь старуха.
– Но здесь не сто двадцать, а двести шестьдесят девять, – повторила начальница много раз уже сказанное кассиром.
– Не может быть, чтобы двести шестьдесят девять! Я на сто двадцать брала! – сказала старуха с неожиданным напором.
– Так, ну давайте смотреть: молоко – сорок девять рублей, хлеб – девятнадцать… – стала перечислять начальница, выкладывая товары на ленту, – …итого двести шестьдесят девять. Или вы хотите сказать, что ценник где-то неправильно указан?
– Не знаю. Только я на сто двадцать брала, а не на двести шестьдесят девять, – с обидой сказала нищая и поджала губы.
– Ну давайте я добавлю, сколько ей там не хватает, – не выдержал интеллигентного вида мужчина, стоявший следующим в очереди.
– Не надо! – строго сказала начальница. – Она постоянно так делает. На то и расчет, что или у нас, или у вас терпение лопнет. Уже двух кассиров она у меня до слез довела. Отменяй, Света, и дело с концом!
Она вставила ключ в кассовый аппарат и, проделав какие-то манипуляции, стала сгребать товары в кучу и убирать их куда-то под прилавок.
– Выкладывайте, – сказала она, обращаясь к мужчине.
Старуха же, продолжая причитать и потряхивать зажатыми в кулаке деньгами, медленно направилась к выходу.
Андрей закончил свои дела в магазине и, размышляя об увиденном, дошел до дома. Думал он о том, что за человек эта старуха и как она стала такой. «Старуха ли она вообще или просто кажется таковой из-за своего наряда? Отмыть бы ее, переодеть да и посмотреть, что там за человек окажется подо всем этим», – рассуждал он. Однако, придя домой, налив себе бокал вина и погрузившись в приятные кухонные хлопоты, он вскоре забыл о ней.
В целом план его удался: говядина сочилась кровью, салат вопреки ожиданиям оказался не так и плох, а вино подогревало мечтательный настрой, который овладевал им все больше и вновь и вновь возвращал его мыслями к Кате. До книги или телевизора он так и не добрался, а просто допил бутылку под сыр, слушая музыку и читая что-то в интернете.
Пятницу Андрей начал с несколько меньшим энтузиазмом, чем четверг, но он всё еще не остыл к работе и был полон решимости продвинуться вперед на пути к проектированию террасы, а если повезет, то и к продолжению знакомства с Катей. Он пришел на работу, закончил с техническим заданием и отправил его бухгалтеру, которая в их фирме занималась кроме всего прочего еще и составлением договоров, после чего решил позвонить Инне Сергеевне. Она ответила довольно быстро.
