Когда мы переоделись в комнатке для прислуги, Аглая Степановна вручила нам перчатки, маски и бахилы. Я почувствовала себя интерном в больнице, а Верка, продолжая болтать без умолку, показала мне фронт работ. За три часа нам предстояло убрать до блеска огромную гостиную, протерев электронику, все поверхности со стоящими на них фигурками и фотографиями в рамках, вымыть пол, пропылесосить мягкую мебель и портьеры на окнах, и так далее и тому подобное, а затем проделать всё ровно то же самое в двух комнатах для гостей. На десерт оставались еще два санузла, где тоже предстояло всё натереть до блеска. Я вздохнула, становилось понятным, что расспросить Верку о Маринке не удастся, потому что болтать тут просто некогда. Придется оставить разговор на другое время. Мы принялись за работу и еле успели закончить до появления хозяйки. Получив расчет от мамы Верки, переоделись и припустили к остановке.
Пока я думала, с чего начать разговор о Маринке, Верка, как обычно болтала:
– Видела, Тойота проехала? Это хозяйка, Лариса Михайловна. Между нами говоря, не самая приятная дама. Не знаю, как моя мама её терпит уже шесть лет. Раньше, говорят, домработницы в доме особо не задерживались, поработают три-четыре месяца и до свидания. Хозяйка очень придирчивая, надменная, рядом с ней чувствуешь себя человеком второго сорта, да еще эта её маниакальная помешанность на чистоте. А вот Николай Анатольевич, хозяин, совсем другое дело. Мама говорит, что он всегда найдет время перекинуться парой слов, узнать, как дела, не то, что Лариса Михайловна, та предпочитает сделать вид, что тебя нет, поздоровается сквозь зубы и отвернется. Жаль только, что у хозяина сейчас большие проблемы со здоровьем, онкология, я подробностей не знаю, но говорят, что ему недолго осталось.
– А дети у них есть? – спросила я из вежливости, чтобы поддержать разговор.
– Есть, сын Митя, взрослый уже, живет отдельно. Они с отцом, кстати, на дух друг друга не переносят. Мама рассказывала, что, весьма вероятно, сынок съехал не по собственному желанию, а по настойчивой просьбе отца. Квартиру ему купили в элитном жилом комплексе Заречное, самом крутом в городе.
– Если сын уже большой мальчик, наверное, он и сам был не против пожить отдельно, – размышляла я.
– Вот уж не знаю, – усомнилась Верка. – Тут большой дом, есть домработница и повариха, хотя кто знает, может, на его квартире они тоже есть. Одно могу сказать точно: непутёвый он, за это его Николай Анатольевич и отселил, чтобы тот стал более самостоятельным от денег отца. Представляешь, Митька отучился в престижном Московском ВУЗе на платном отделении, при чем дважды его отчисляли, на третий раз кое как закончил, диплом получил, а работать не хотел. То в одну компанию устроится, то в другую, и везде ему не нравится. Ну, конечно, ведь там работать надо. Короче, отец его принципиально к себе не брал.
Тут у Верки зазвонил телефон и поток её безудержной информации о жизни хозяев дома временно прекратился. Мы загрузились в такси, которое ранее вызвали, Верка болтала, а я смотрела в окно и думала о Маринке. Мне в голову пришла мысль позвать Верку в кафе, чтобы выпить кофе и задать ей пару вопросов о нашей общей подруге, но сегодня мне не везло, она отказалась:
– Вечером иду на свидание, – улыбнувшись, призналась Верка, закончив телефонный разговор. – Мне нужно успеть за час привести себя в порядок, сама понимаешь, так что давай в другой раз.
