Энни остановилась, вспоминая тот день, когда было намного теплей, чем сегодня, когда приливом нагоняло лишь струйку плотной солоноватой воды из бухты. Стоящие на приколе парусные лодки осели на песчаной отмели, склонив мачты под углом в сорок пять градусов, а послеполуденное солнце палило песок вперемешку с галькой. Энни шла по илу в шортиках и паре старых кроссовок, тонула в грязи, из которой с шипением вырывался сернистый газ. Ярдах в пятидесяти от пляжа она вилами набрала в плетеную корзину бушель[13] моллюсков. Работала она быстро – штраф за нелегальную добычу устриц был тридцать пять долларов. Астрономическая сумма для Энни.
Набрав крупных раковин, она пошла вброд к берегу, но там уже сверкали голубые огни патрульной машины. Сердце у Энни ушло в пятки. Как он так быстро приехал? Откуда узнал? Энни спрятала корзину за купой прибрежных водорослей, а Рори уже шел к ней, одетый, несмотря на жару, в плотную форму. Он остановился, смерил ее взглядом – присмотрелся к грязным кроссовкам и вилам на песке.
– Ты что, тут весь день? – спросил он.
– Где-то час, – ответила Энни и улыбнулась. Больше ей ничего не оставалось.
И хотя она была на пять лет старше Рори, в ее арсенале еще оставался инструмент под названием красота. Энни верила, что сохранила достаточно от прежней себя и умеет создать видимость здорового, преуспевающего представителя среднего класса.
– Я вас вроде в городе видел, – заметил Рори. – На Дне независимости. Прямо перед тем, как паром чуть не врезался в пристань.
– Я тогда ушла, – ответила Энни. – Не люблю толпу. Никто ведь не пострадал?
– От столкновения – нет. – Рори сдвинул шляпу на затылок и заткнул большие пальцы рук за ремень. По виску у него сбежала капелька пота. – Никого тут больше не видели?
– Здесь только я да чайки.
Рори оглядел горизонт.
– Ну, хоть эти лодки не на плаву, – сказал он, добавив: – В городе пропал мальчик. Фейерверк отменен, как и световое шоу. Полиция штата проверяет все лодки, которые заходят к нам и уходят. Нам нужны все, так что бросайте устриц, переодевайтесь, следуйте за мной и радуйтесь, что я не выписал вам штраф.
Энни накрыло волной облегчения. Рори дождался, пока она выбросит устриц назад в море, а потом повез ее в город, не выключая мигалок и рассказывая, что пропавший мальчик – это Оливер, сын Лидии.
– Это у которой пекарня? – уточнила Энни.
– Ага. Знаете их?
– Не особенно. А ее муж на острове?
– Трей? Да, он здесь. Детишки вечно убегают и теряются. Потеряться тут можно где угодно, верно? – сказал Рори, однако морщины на лице выдавали его тревогу.
– Готова спорить, что ничего страшного, – сказала Энни. – Но буду рада помочь.
– Итан!
Энни тряхнула головой, прогоняя воспоминание. За шумом ветра она расслышала, как кто-то выкрикивает имя мальчика, потом из-за поворота, вспарывая сумрак, показались лучи фонарей, а следом – небольшая группа из четырех человек. Когда они приблизились, Энни вспомнила почти все лица под капюшонами дождевиков, хотя имен этих островитян не знала.
– Есть успехи? – спросила она.
– Нет, – ответила одна женщина. – А ты что тут делаешь?
– Мне надо в дом.
Женщина оглянулась на одного из мужчин в группе.
– В котором живет Итан, – быстро, даже поспешно уточнила Энни. – И я тоже.
– Ну да, ты же одна из этих, – уходя, сказала женщина.
Хотелось закричать, чтобы она знала: Энни – тут, она настоящая, – но сама Энни только молча смотрела вслед исчезающей в лесу группе добровольцев. Когда она стала одной из «этих»? Когда так изменилась? Началось все еще до острова, но с приездом сюда только ухудшилось. Энни снова вспомнила тот день, Четвертое июля. Тогда не надвигался шторм. Тогда не грозила такая опасность.
