Обратную дорогу мы шли по карте, найденной у Хамрога, так что добрались до Душистой пасеки еще засветло, к вечеру того же дня. В честь нашего возвращения был устроен настоящий пир. На столах, заставленных всякой всячиной, просто не осталось свободного места. Жители деревни приветствовали Милваха, а его жена не отходила от него ни на шаг, то и дело плача от счастья, и непрестанно благодарила нас. Все стремились высказать мне свою благодарность: мужчины – пожать руку, а девушки – обнять и поцеловать. На Кармилу никто не обращал внимания, и это задевало меня. Она все время была рядом, и, если бы не эта девушка, мне вряд ли удалось вернуться обратно.
Я отошел от них и присел на скамью рядом со старейшиной. Звуки музыки доносились до нас. Некоторое время мы молчали, потом, движимый каким-то необъяснимым чувством, я достал амулет, снятый с шеи Хамрога, и вложил его в руку старейшины.
– Спасибо, – проговорил он, поглаживая пальцами почерневшее серебро с черным агатом.
Еще издали я обратил внимание, что старейшина скорее скорбит, нежели радуется. Сейчас, сопоставив их возраст и некоторое внешнее сходство, я думаю, что понял причину его печали.
– Хамрог был вашим сыном, – утвердительно сказал я.
– Да, – тихо ответил старейшина и, сжав амулет в руке, тяжело вздохнул.
– Простите, – пробормотал я, другими глазами взглянув на веселящихся людей.
– Он всегда был хорошим мальчиком. Я хотел оставить деревню на него, но, к сожалению, этому не суждено было случиться. Я не знаю, что произошло тогда, в него словно демон вселился, хотя, может, так оно и было. Он пропал на несколько дней, а когда возвратился, это уже был не мой сын. В один из вечеров я пытался поговорить с ним, но разговор не получился. … В этот день я ослеп, мой сын сделал это со мной. А потом, он просто ушел из дому, и больше никогда не возвращался. Я слышал о том, что он делал с другими, с кем когда-то дружил, – скупая мужская слеза скатилась по морщинистой щеке из невидящего ока.
Я молчал, не зная, что сказать ему. Кто я такой в его глазах? Человек, забравший жизнь его сына. Каким бы чудовищем ни был Хамрог, это было его дитя.
– Ты все правильно сделал. Другого выбора не было. Мой сын сам избрал свою судьбу, – проговорил старичок, будто слышал мои мысли, и похлопал меня по коленке. – И тебе тоже предстоит избрать свою судьбу. Твой путь, я вижу, лежит дальше на север, ты найдешь то, что ищешь, несмотря на препятствия.
– Что меня ждет? – спросил я, надеясь услышать ответ.
– Я не вижу, чем все закончится, слишком многое может повлиять на твою судьбу. Только от тебя зависит твое будущее. Каждый наш шаг, каждый поступок, каждое слово может изменить все, – некоторое время старец помолчал, но потом, будто решившись, проговорил: – Я скажу тебе одно пророчество, мне кажется, что оно много значит в твоей жизни. Может сейчас тебе оно не скажет ни о чем, но со временем ты его поймешь:
Когда наш мир окутан будет тьмою,
