Вытащил из ножен кинжал, полоснул себя по запястью, нарисовал кровью на лбу знак, сообщающий о принятии обета: верхний полукруг солнечного диска с лучами-стрелочками. Кровь зашипела, впитываясь, и оставила на коже явно видимый отпечаток. Теперь все будут знать, что Солнечный монах принял обет во славу своего Бога.
Остановил кровь, но до конца залечивать рану не стал, хотя и мог: незачем показывать спутникам свои неожиданно проявившиеся лекарские способности. Не увидев шрама от кинжала, Энасс сразу сообразит, что дело нечисто.
Завязал уже поджившую ранку чистой тряпочкой из запасов Эриста и снова уселся у костра, вновь и вновь вспоминая неожиданную встречу с Великим Светилом. Так и просидел всю ночь, мечтательным взглядом следя за опускающейся луной.
Под утро поставил томиться кашу, разбудил мужчин.
Энасс зло зыркнул на него:
– Почему на дежурство не поднял? Опять спал на посту?
– Нет, – светло улыбнулся Эль. – Мне не хотелось спать, я и не стал вас будить. Вон, кашу уже сварил. Помолимся, можно будет сразу завтракать.
Энасс оглянулся: на востоке чуть-чуть посветлело небо.
Что ж, видимо, Эль не врёт. Дал им выспаться, разбудил вовремя, да и каша уже вовсю булькает, пузыри пускает. Он, поди, ещё благодарности ждёт?
– Ладно, пошли на молитву.
Встал, отошёл от костра, чтобы отсветы огня не заслоняли божественный свет Великого Светила.
Эль и Эрист пошли за ним, опустились рядом на колени, вскинули руки, запели псалом… И Энасс с удивлением покосился на Эля, столько восторженного благоговения и искренней радости звучало в его голосе.
Да он весь дрожит… и голос срывается…
Странно.
Впрочем, что за посторонние рассуждения во время молитвы?! Об этом можно подумать и после.
Энасс едва сдержал желание тряхнуть головой, изгоняя ненужные мысли. И запел в полный голос, заглушая прерывающееся пение молодого адепта.
Когда диск Солнца показался из-за горизонта, вэссер поднялся и, не глядя на Эля, пробурчал:
– Закончилась твоя аскеза. Можешь снять камень.
Эль улыбнулся и, не ответив, пошёл к костру.
– Эль!
Тот обернулся, рукой откинул спустившиеся на глаза волосы, и только тогда Энасс заметил знак обета на лбу Солнечного монаха.
– Ты… Это что?
Шагнул к Элю, не сводя глаз с солнечного полукруга.
– Я принял обет, вэссер. Я не буду снимать камень. Я благодарен тебе за твою аскезу. Она дала мне возможность…
Эль замолчал, словно одёрнув себя, потом снова улыбнулся:
– Я был так зол на тебя из-за неё, а теперь – благодарен, представляешь?
И, вновь блаженно улыбнувшись, пошёл к костру, оставив Энасса в полном недоумении.
А В ЭТО ВРЕМЯ НА ДРУГОМ КРАЮ СТРАНЫ
– Родная моя, проснись!
Молодой мужчина склонился над мечущейся на кровати девушкой, легонько похлопал её по щекам.
Девушка всхлипнула, вздохнула судорожно, открыла глаза.
– Опять кошмар приснился? – сочувственно спросил мужчина.
Подхватил любимую вместе с одеялом, сел на кровать, усадил её себе на колени. Она прижалась к нему, обхватила обеими руками, положила голову на такое надёжное плечо, сказала вполголоса:
– Кажется мне, скоро опять что-то случится.
И заговорила быстро, возмущённо:
– Ты понимаешь, он самый настоящий псих. Додумался через пропасть по канату идти, хотя рядом мост был, чуть не упал. В реку свалился, едва не утонул, спасать пришлось. Разве можно быть таким безрассудным? И вообще, странный он. С булыжником разговаривает.
– Кто – он, милая? – улыбнулся мужчина.
