До какой степени надо не чувствовать, не понимать Н. В. Гоголя, чтобы для пояснения, для характеристики мирных уголков русской земли, о которых написано в «Миргороде», приводить цитату из «Невского проспекта» о столице, как это делает В. Гуминский?! Первый из так озадачивших нашу критику эпиграфов:
«Миргород нарочито невеликий при реке Хороле город. Имеет 1 канатную фабрику, 1 кирпичный завод, 4 водяных и 45 ветряных мельниц. География Зябловского».
Критик, вроде бы, совершенно справедливо выделил наиболее важные элементы описания, такие как конкретный, «буквальный» город, нарочито невеликий, значительное количество мельниц, но при этом превратил город в понятие-образ, иносказание, а наличие мельниц стравил в подобие шутки.
Итак, у Гоголя: город, но не просто город, а мирный город, но не просто мирный город, а нарочито невеликий мирный город, то есть в большом городе то, что автором «Миргорода» понимается как «мирное», уже не найти, и, наконец, нарочито невеликий мирный город, оснащённый одной канатной фабрикой, одним кирпичным заводом, 4-мя водяными и 45-тью ветряными мельницами! Вместо того, чтобы тужиться шутить, критику следовало бы заняться своим прямым ремеслом – литературоведением, ведением, знанием литературы, тогда бы он, может быть, связал бы одно с другим и вспомнил, что мельницы, особенно – ветряные, представляют собой важный атрибут мировой литературы, который очень хорошо знали русские писатели: Пушкин даже приводил Сервантеса Гоголю в качестве примера для подражания как писателя, реализовавшего большую вещь, однако до этого писавшего, как и Н. В., только повести, хотя и хорошие.
Следовательно, Миргород, в отличие от больших городов, сохранился как «мирный угол» именно потому, что защищён мельницами от нападок «романических героев», которые – на границах этих уголков – ломают свои копья о ветряки «многокрылых мельниц», как называет их Гоголь в своей записной книжке, и поэтому не могут проникнуть внутрь, что им вполне уже удалось в больших городах, не защищённых стражами русской земли. То есть мельницы – это ангелы, херувимы, стражи миргородов, поэтому Н. В. и сделал эту выписку из географии эпиграфом своего сборника повестей. Ничего странного; например, ворота хутора сотника в «Вие» охраняют две мельницы. Но почему-то это не имеет значения для нашего литературоведения, которое занято судьбами всего мира и человечества, но равнодушно к русской земле, её исконной ментальности. Второй эпиграф:
«Хотя в Миргороде пекутся бублики из черного теста, но довольно вкусны. Из записок одного путешественника».
Тот, кто хоть раз ел бублики из черного теста или ржаные лепешки прямо с противня, кто спал на сене или под открытым звёздным небом, укрывшись тулупом, кто смотрел из окна прямо в сад, кто хоть раз в жизни одухотворялся водой и ветром родного «мирного уголка», тот совершенно поймёт Н. В. Гоголя, не обращаясь ни к каким категориям, антитезам и литературоведческим иносказаниям.
