Прощаться не будем! - страница 20



Вкушая этот свежий морозный воздух, я полной грудью наслаждался им. Пар разлетался на полметра застывая на мгновение. «Как же все раздражает! Сопли ручьем текут не остановишь! Шинель драная продувается! Подмётка на левом сапоге уже каши просит! – пробормотал про себя, ругая все вокруг, – и время медленно идет, и машин как назло ни одной нет, а пешком идти вообще ни комильфо. Что ж за жизнь то такая собачья выпала на мою долю!»

Лишь спустя полчаса ожиданий, на горизонте появилась сначала одна фара, потом другая, только чуть потускневшая, и совсем скоро нарисовался целый грузовик, на борту которого, большими белыми буквами, как в продовольственном киоске, написано слово «Хлеб». Водитель увидел танцующего меня на обочине и тут же притормозил. Мужичок средних лет в дырявых рукавицах, поманил рукой: «Куда путь держишь, браток?»

– На войну, дяденька!

– Война нынча везде, тебе кудой надо-то?

– Мне бы в хозяйство лейтенанта Зайцева, если можно!

– Седай, прокатимся с ветерком!

И мы поехали. Хороший человек, этот водитель-хлебовоз Семеныч, не дал помереть от холода. Следуя на дребезжащем по фронтовым дорогам ЗИСе, я глубоко задумался, глядя в полуразбитую форточку полуторки. Ведь еду я на ту самую передовую, где в скором времени будет решаться судьба нашей столицы. Враг уже более чем вплотную подошел к Москве. Казалось, что им остается сделать лишь последний рывок и наша оборона дрогнет. Передышку нам подарили лишь тогда, когда осенью началась распутица. Раскисшие дороги – вот что было главной связующей проблемой. Для немецкой стороны – это наступать, а для нас – это отступать и оборонятся. Но к началу декабря, когда земля схватилась, немцы тут же ринулись к столице.

Прибыли на место. Хлебовоз Семеныч указал мне дислокацию искомого расположения. Сойдя с машины, я наблюдал за людьми в гражданской одежде, с винтовками наперевес, которые рыли оборонительные позиции на этом Наро-Фоминском направлении. Это была дивизия народного ополчения, вперемешку с частями 33-й Армии. Спрыгиваю в отрытый окоп. Просачиваясь сквозь эту пеструю толпу, я интересовался у каждого, где можно найти командира укрепрайона. Стоящий рядом седовласый мужик с бородой, поправляя ушанку, глядя на меня, ответил:

–Вон командир бегает! А ты откуда такой красивый?

–Да я из Москвы. Вот получил назначение к вам в качестве санинструктора! – подтягивая ремень винтовки, ответил я.

– А-а-а, вон оно что! Это теперь у нас своя медицина есть? Ты у нас один на всю роту будешь! А то третьего дня убило нашего фельдшера и лечить некому стало. Ты, кстати табачком не богат часом? А то курить хочется, страсть! – спросил ополченец, указывая рукой на мой вещмешок.

– Да откуда дядь, самому охота пару затяжек сделать. Так, где мне командира искать?

–Хех, ну ладно! Идешь значит за дальний окоп, там будет землянка. В землянке он и бывает!

– Спасибо, отец! – похлопав по плечу собеседника, я тут же проследовал к указанному месту.

Возле командирского блиндажа стоял часовой. Его лица не было видно, а шинель полностью окутана снегом.

– Товарищ, а ротный Зайцев, здесь?

Тот, спустив с пол лица шарф, ответил:

– Здесь! А ты кто такой?

– Видите ли, я ваш новый санинструктор, не могли бы вы доложить обо мне!

Немного ухмыльнувшись, он зашел в землянку. Через минуту открылась дверь, и оттуда раздался почти детский голос:

– Заходите, кто там?