– Ставлю на голосование предложение похерить игру и продолжить обычным бухаловом без принуждений, принципов и обязательств, – поставила на голосование Аделаида Викторовна Вронская. – В меру сил и возможностей!
– Давно бы так, ёбдип-тудап! Плюс один! – Тибальт Рудольфович Мещряков ухватил «Волхва», можно сказать, за яйца. – От пятой до шестой – долго не стой!
– Мне тоже налей, – вклеила Вронская. – Трудно воздержаться!
Девственник налил и ей.
– За то, чтобы уметь пить, как Тибальт Рудольфович! – тостовала она, воздев рюмку.
– Бойтесь желаний, Ада Викторовна, они сбываются! – предостерёг Тибальт Рудольфович. – Вы сами не понимаете, за что пьёте!
Хоть и не понимая, чокнулись и выпили; не сговариваясь, оба закусили кабачковой икрой «Шальная Фермерша». Райская невозмутимо наслаждалась трубокурением, похуистично насрав на предостережения Минздрава, Роспотребнадзора и товарища Онанищенко в особенности.
– От шестой до седьмой – выбор непростой! – пальцы Мещрякова привычно сдавили горло «Волхва».
– Бля, это пиздец и ничего лишнего! – искренне изумилась, пожалуй что даже восхитилась Вронская. – Плесни и мне половинку, человек-уникум!
Человек-уникум плеснул и ей половинку.
– За уникальность! – предуведомил он.
Соответственно, ёбнули.
– Коли соревнование пущено по пизде, может, тебе стакан принести, сеньор Тибальдо? – осенило Вронскую негаданно.
– Счастливая мысль, донна Ада! – осенился Мещряков. – И как это мы раньше не допетрили, ёб нашу мать!
– Матери у нас разные, уж не знаю, к счастью или наоборот, – заметила проницательная Вронская.
– Нам бы матерями ща считаться, ёбдип-тудап! – воскликнул Тибальт Рудольфович. – Тащи стакан, Адка, не крути яйца и не дёргай хуй!
Ходить было недалече, и с веранды был притащен советский гранёный стакан, молниеносно наполненный мегабухарем до краёв. Помимо этого Ада Викторовна притаранила и две бутылки холодного тёмного «Крушовице» – для себя и для подруги.
– От седьмой до восьмой – на электричке скоростной! – Тибальт Рудольфович торжественно выдохнул (в первый раз за всё время побухушек) и в три глотка элиминировал стакан «Волхва». Закусил деревянной ложкой икры из баклажанов «Три сестры». Райская и Вронская синхронно сделали по глотку пива из горлышка.
– У меня есть на этот случай песня, – сказала Вронская, будто очнувшись ото сна.
Аделаида Викторовна встала во все свои 181 сантиметр и исполнила куплет песни из репертуара Лариски Кудельман, известной широкому слушателю под погонялом Лариса Долина:
Важней всего бухлишко в доме,
Всё остальное – хуета!
Бутылка есть, чего же боле,
А всё другое
Легко исправить с помощью болта!
Бутылка есть, чего же боле,
А всё другое
Легко исправить с помощью болта!
И Вронская замолчала: полной версии переделки у неё не имелось, только припев.
– И это всё? – спросила Райская с неудовольствием.
– Агась, – виновато ответила Вронская. – Полной версии переделки у меня не имеется, только припев.
– А что ж ты не подготовилась? – сказала Райская строго.
– Виновата-с… – потупила гетерохромные очи столу певунья.
– А что значит «исправить с помощью болта»? – быстро осведомился Мещряков, чтобы исправить ситуацию. – Что имеется в виду?
– Это как раз просто, – оживилась Вронская. – Имеется в виду «забить хуй»!
– Ну так и забей хуй! – сказал Мещряков просто, и все трое тихо рассмеялись.
– Что-то ты, братец, затянул с девятой, – подмигнула Вронская девственнику правым (жёлто-зелёным) глазом.
