Вода тело возьмет, как похоронку вдова,
Не очистить водой, грехов через край.
Был такой же, как этот, восход,
Только я в числе тех, кто стрелял.
И смотрел сквозь прицел вперед,
Помню, кто-то меня умолял.
Все, конец моей жизни двойной,
Как прожил, так и издохну тут.
И два ворона – один надо мной,
По реке второй – оба тела ждут.
Один взмах руки и команда: «Пли!»
Солнце от выстрела дернулось,
В небе там, наверху, ждут меня журавли,
А внизу мне плевать, что осталось.
Распахните предо мной даль бескрайнюю,
До чего ж ее люблю, Русь печальную,
Не объять тебя руками, не получится,
Лишь тоска со мной шагает как попутчица.
Не один десяток лет вместе шаримся,
От сумы и от тюрьмы зарекаемся.
До того она родная стала, гадина,
Чтоб ты, сволочь, у меня была украдена.
Не даешь моей душе ты веселиться,
Не пора ли тебе, сука, удавиться.
И еще ее сестра – одиночество,
Посещает иногда как пророчество.
Неужели у нас, православные,
Лишь тоска и одиночество главные?
У других в глазах я видел веселие,
Позитив там справлял новоселие.
Может, бросить сеструх да покаяться?
Улыбаться ходить, не печалиться.
Да боюсь, у меня не получится,
Больно близкие стали попутчицы.
Постепенно, шаг за шагом,
Искурив все и испив,
На качелях накатавшись,
И морожена нажравшись,
И за партой насидевшись,
На работу находившись,
Заболевши, отлежавшись
И на море отдохнувшись,
Перелаявшись со всеми,
Полюбившись и расставившись,
На машинах накатавшись
И по лесу набродившись,
Витаминами наевшись,
Даже выспавшись слегка,
Мы встаем и продолжаем,
Даже если и мешаем,
Мы себе воображаем, что:
И совсем мы не курили,
И не жрали, и не пили,
И не ели, не ходили,
Просто бабу полюбили,
На машине прокатили,
Ну по лесу побродили,
В детстве в школу походили…
Постепенно, шаг за шагом,
Иногда еще зигзагом
Мы до старости дошли
И сидим и вспоминаем, что:
Ели, пили, жрали, спали,
Покатали, побродили,
Посидели, полюбили,
Между этим всем мы спали,
Да всю жизнь еще мечтали:
Повкуснее бы пожрать,
Пожирнее бы урвать
И машину дорогую,
Дом и бабу удалую,
Чтоб от зависти соседи
Со своими развелись.
Получилось? Жизнь прекрасна,
Ну а нет, то все напрасно.
Закарабкался месяц на небо,
Молчаливый историк Земли,
Повидал много горя и снега,
Видел радость и счастье любви,
Налюбуясь собой в синем море,
Будет слушать молитвы людей,
В основном они будут про горе,
К ним добавится крик журавлей,
Уже блекнут и тухнут соседки,
На востоке жжет ночь белый день,
А он слушает молча, как детки
Забывают своих матерей,
Просят мамы для деток здоровья
И чтоб счастливы были они,
Все молитвы пропитаны болью,
Разнесут эту боль журавли,
Рассвело, месяц тихо уходит,
Шумный день эту скорбь не поймет,
Но она не умрет, она бродит,
Она ждет, когда месяц взойдет…
Трещит морозец за окном,
Трещат дровишки в печке,
Бревенчатый крестьянский дом,
Полы – доска к дощечке,
На русской печке пять ребят
Сопят, бормочут что-то,
Сны как лекарство оградят
До самого восхода,
В углу, у старых образов,
Старуха бьет поклоны,
И просит бабка, чтоб был кров,
Чтоб были все здоровы,
Мать у детишек умерла,
Отец замерз в сугробе,
Старуха их к себе взяла,
Привыкла жить в галопе,
У бабки ночи коротки,
Встает до петухов,
Раздует бабка угольки,
Подкинет в печку дров,
Гудят поленья как живые,
Тепло от них и веселей,
Вот только руки вековые
Чугун столкнуть не могут щей,
Но все же стареньким ухватом
Старуха победила щи
И с незаметным детским матом
Себе сказала: «Не ропщи».
